Марина Серова - Последнее желание приговоренной

— Да, — подтвердил Клейменов, — после этого мне только оставалось сообщить об угрожающей мне опасности вашему шефу, господину Сурову. Он, как представитель государственных силовых структур, обязан был меня защитить…

Спецназ приехал через двадцать минут. Кроме того, явились Гром и генерал Зубарев, возле которого крутился неизменный майор Иван Никитич Дементьев.

Когда медиков, Савину и Виктора Клейменова выводили из бункера и со мной поравнялся Глеб Константинович, я посмотрела на него и, отвернувшись, произнесла, обращаясь к Сурову:

— Одного я не пойму: кто организовал две первые попытки покушения на Клейменова. Сам он это отрицает, и я ему верю, Бурмистров тоже отрицает, и я тоже думаю — не он это. Кто же тогда?

Услышав эти слова, доктор Савин приостановился и, глядя на меня в упор, сказал:

— Я могу ответить на ваш вопрос, Юля. Это я. Я нанимал людей, чтобы они убили Виктора Сергеевича.

— Но зачем?

— А затем, что он заставлял меня продолжать эти жуткие исследования, от которых я хотел отказаться. Мне было страшно… ведь вы наверняка слышали о том, что позавчера из моргов исчезло несколько трупов младенцев и тело молодой женщины. Она умерла, так и не родив, и люди Клейменова забрали ее. Теперь вы понимаете, почему я, помимо всего прочего, хотел прекратить исследования?

— И помог мне, когда мне некуда было идти с простреленным плечом, — тихо договорила я.

Доктор Савин отвернулся и пробормотал:

— Не только поэтому…

— А почему же?

— А вы сами догадайтесь, — с вызовом сказал он.

…А что тут догадываться. Только не надо говорить мне, доктор Глеб Константинович Савин, что вы питали ко мне какие-то чувства. Даже если это так, я не желаю и не буду в это верить.

Доктор Глеб вдруг рванулся, тяжело наклонив голову, и ринулся на стену, как взбесившийся бык мчится на ворота, отделяющие его от свободы. Возможно, Савин размозжил бы себе голову, если бы не двое спецназовцев, которые ухватили его за руки и, завернув их за спину, уложили его на пол. Доктор, хрипя, поднял ко мне перекошенное лицо и попытался что-то сказать, но тут собровец коротко, без замаха, ударил его в основание черепа, и доктор дернулся и обмяк.

— Утихомирился на полчасика… — выговорил кто-то. — Вот теперь тащи его. Тяжелый, паразит…

Я вернулась в Тарасов опустошенная. Да, меня восстановили в моем статусе. Да, я осталась в спецотделе Грома. Через некоторое время мне снова нужно было ехать в вотчину Клейменова давать свидетельские показания. Дело громкое и страшное, и, видит бог, я хочу, чтобы оно было закрыто, виновные осуждены, а я — я хочу забыть о нем раз и навсегда.

Первое живое существо, которое я встретила, выйдя из «Ягуара» возле моего дома, был громадный пес Либерзон. Он прыгнул на меня и лизнул в лицо.

Из-за дерева выглянул сконфуженный хозяин гостеприимного пса — гражданин Кульков.

— Вот что, Дима, — сказала я ему, — бери Юльку, бери вот эту лохматую жуть и давайте ко мне в гости. Нужно срочно подлечить нервишки добрым коньячком…