Ирина Грин - Эффект прозрачных стен

Подхожу к дверям, и тут подкатывается ко мне мужик – здоровый, толстый, круглолицый. Потом уже узнала – фамилия его Котов. Он и впрямь на кота похож. Мордатого такого, видела?

– Девушка, – говорит, – вы суррогатная мама?

– Была, – говорю, – да вся сплыла.

А он ручки так довольно потирает – руки у него маленькие по сравнению с остальным телом, несерьезные какие-то руки, – и говорит:

– Это хорошо, что сплыли. Жене моей вы очень понравились. Хочет, чтобы вы выносили нашего ребеночка.

Ну и пошло, и поехало. Работники центра давай Котовых отговаривать. Мол, не рожала, в родах может что угодно произойти. А мне говорят: у тебя, дуры, потом может не получиться зачать обычным путем ребенка. Ведь гормональная стимуляция и все прочие «прелести» ЭКО – это не шутки. И снова Котовым: а вдруг она родит и не отдаст ребенка?

Что по мне, так это бред полнейший. Сейчас много фильмов показывают про то, как мамочки суррогатные детей себе забирают. На самом деле все это розовые сопли для легковерных дур. С таким же успехом можно снять фильм, к примеру, про токаря, который получил заготовку и изготовил из нее деталь. А потом прижал к сердцу и говорит: это мое, не отдам. Бред ведь?

Ася согласно покивала:

– Конечно, бред!

Короче, отказался центр наотрез. Но Котов зашел с черного хода, как он выразился. Отвалил бабла, и без всяких нотариусов и договоров сделали мне ЭКО. Все прижилось с первого же раза. Я потом узнала, что сама Мадлен семь раз ЭКО делала, и ничего у нее не вышло. Что-то в организме не приспособлено к вынашиванию беременности.

Она красавица была, Мадлен. Не француженка, нет. Смуглая, огромные миндалевидные глаза, копна черных волос, тонкая талия, узкие бедра. Не зря Котов так сумасбродничал вокруг нее. У Мадлен должно быть все самое лучшее, так говорил. Квартиру мне сняли на Звездном. Красивую – слов нет. Деньги – десять тысяч каждый месяц – день в день. От продуктов холодильник ломился. Мы уже знали, что будет девочка.

И все было хорошо, пока в шесть с половиной месяцев не начались роды. Почему? Черт его знает. До платной палаты, где должна была появиться на свет дочь Котовых, я не добралась. Родила в городском роддоме. Ребенок не кричал. Его сразу куда-то унесли. Больше Котовых я не видела. Девочку оставила в роддоме. Куда мне было ее девать? Сто тысяч, конечно, жалко. Но Котова я понимала – у Мадлен должно быть все самое лучшее. Зачем ей больной ребенок? Один плюс – квартира была на год вперед проплачена, проблема крыши над головой не стояла. Хотя нет, был и другой. Девочка выжила! Теперь считалось, что у меня есть собственный здоровый ребенок, и я могу стать полноценным участником программы суррогатного материнства. Что я и сделала.

Светлана глотнула остывшего чаю, и Ася, воспользовавшись паузой, спросила:

– Значит, твоей матери не понравилось, чем ты занимаешься?

– Значит, не понравилось.

– Но ведь, по большому счету, ты помогаешь женщинам обрести радость материнства.

– Я об этом никогда не думаю. Для меня это просто работа. Очень хорошо оплачиваемая работа. И я дорожу ею. Поездка к Харитоновой была глупостью, но я тогда просто с катушек слетела. Увидела в Интернете фото Котова с семейством. Мадлен все такая же красотка, а рядом девочка. Рыженькая, чем-то отдаленно на Котова похожа. Мадлен небось мечтала, что девочка на нее будет похожа. А фигушки! По возрасту – мой ребенок. То есть не мой… Ну, ты поняла. Я рванула в роддом, оттуда – в дом малютки. Эта курица, директорша, давай что-то квохтать насчет тайны усыновления. Но я ее убедила раскрыть эту тайну. Выяснилось, что девочка моя проживает в деревне Николаевке и зовется Агнией Харитоновой.

Решила проверить, так ли это. И что я увидела: красавица Мадлен собственной персоной босыми ногами топала по пыльному двору. Поверь, это стоит ста тысяч рублей!

– Значит, получается, что у Котовых ребенок Харитоновой, а Харитоновой отдали твою с Котовыми девочку? Но как такое возможно?

– Не знаю. Может, и так, а может, по-другому. Поезжай в Андреевск, там точно узнаешь. – Светлана полезла в сумочку, вытащила мобильный телефон и посмотрела на часы. – Извини, рада была познакомиться, еще бы поговорила, но мне нужно бежать. Режим, сама понимаешь.

– Да, конечно.

– Если понадобится – я всегда на связи. Звони. Сестре привет! – и Светлана направилась к выходу.

Ася немножко посидела для приличия, а потом пересела за столик к Федору.

– Чаю хочешь? – спросил он, с видимой неохотой стягивая с головы наушники.

– Наверное.

Федор пододвинул к ней фаянсовый чайник, симпатичный, белый, с затейливой резьбой на ручке и такую же кружку.

– Наливай! – И без перехода добавил: – Итак, суть всего разговора – рыженькая.

Ася еще не совсем отошла от разговора, и смысл слов Федора дошел до нее не сразу.

– Что, прости? – И тут она поняла, о чем идет речь. Резьба ручки чайника внезапно врезалась в руку так сильно, что Ася чуть не уронила его. – Ты?..

– Ну да, подслушал. А что такого? Я на всякий случай приконнектился – вдруг ты забудешь включить диктофон. Мне же нужно…

К горлу подступили слезы.

– Ты?.. Ты!.. – Она вскочила и кинулась к выходу.

Федор, немного замешкавшись, чтобы сунуть ноутбук в рюкзак и бросить на стол пару сотенных купюр, поспешил за ней.

Выскочив на улицу, он покрутил головой в поисках напарницы и, увидев стремительно удаляющуюся фигуру в курточке «Шанель», бросился догонять ее.

– Ась, ну ты чего? – Он схватил девушку за руку. – Обиделась?

Она попыталась высвободиться, но Федор держал крепко. Ася дернула руку сильнее. Курточка, не рассчитанная на столь неделикатное обращение, затрещала. Рукав на плече лопнул по шву, выставив на обозрение подкладку ядовито-зеленого цвета.

– Сорян! – пробормотал Федор.

Ася, скосив глаза, осмотрела нанесенный одежде урон и горестно всхлипнула:

– Ну вот…

Странно, но плакать вдруг расхотелось, но и желания разговаривать с Федором у нее не было. Зато у него это желание имелось. Причем в избытке.

– Ась, ну ты прямо как ребенок маленький. Я же не просто подслушал, о чем ты разговариваешь, а по делу. Мы же расследуем дочку Тарасовых. Все вместе. Команда. Ты же любишь так говорить – команда. А значит, должны делиться друг с другом информацией. Вдруг ты чего-то не расслышала, не заострила на чем-то свое внимание. О чем-то подумала, в конце концов. О весне, например…

У весны, подумала Ася, похоже, как у кошки, семь жизней. Или у кошки девять? Много, одним словом. И, похоже, утренняя, яркая, сочная, требовательная весна умерла, уступив зиме. Даже не зиме, а какому-то предзимью, поздней осени. Воздух сделался промозглым, засунул свои студеные пальцы в прореху на плече и тянул из тела тепло. Ася зябко поежилась.