Михаил Черненок - Следствием установлено

О Столбове отозвался хорошо:

– Все бы такими работягами были, как Витька, колхоз бы наш по Союзу гремел. – И пояснил: – Я и распоряжение ему на засыпку колодца только потому дал, что Витька безотказный. Другого уговаривать надо, потом проверять – хорошо ли сделал. А этому только скажи – все на совесть сделает. Для примеру, такая штука: когда экскаватор сломался и землю грузить в самосвал стало нечем, Витька сам нагрузил бревен, привез и накрыл ими колодец. Другой бы трудодень за это попросил начислить, а Столбов даже не заикнулся.

– А вот на помощь к соседям съездить Маркел Маркелович еле уговорил его, – вспомнив прошлую встречу со Столбовым, сказал Антон.

– Свадьбу человек затевает, подготовиться надо. У него, кроме больной матери, никого нет. Все хозяйство на нем держится. В таком разе любой заартачится.

К концу допроса Антону стало как-то неловко. Сколько раз он слышал и читал о следовательской интуиции, о находчивости и наблюдательности работников уголовного розыска, сколько раз говорили ему, что толково и вовремя поставленный вопрос часто решает судьбу расследования. Антон всячески приглядывался к Ведерникову, мучительно искал этот самый вопрос, но так и не мог его найти.

Егора Кузьмича Стрельникова Антон решил не вызывать для допроса в контору, рассчитывая, что в домашней обстановке разговорчивый старик еще больше разоткровенничается. Жил Стрельников в небольшой крепенькой избенке, в самом конце села. Когда Антон, постучав, открыл дверь в избу, Егор Кузьмич помогал старухе – дородной, по комплекции раза в три солидней его – сматывать на клубок самодельную пряжу. Смутившись немужского занятия, он бросил пряжу на лавку и гостеприимно разулыбался, поглаживая при этом лысую макушку.

– Ты чой-то, старый, ощерился? – сурово спросила старуха. – Спутаешь моток, я ить и при чужом человеке веретеном по лысине огрею!

– Ну-ну! – запетушился Егор Кузьмич. – Человек пришел не иначе при исполнении обязанностей. Чем грубить; лучше оставь одних – служебный разговор, как понимаю, при посторонних не ведется.

– Это я тебе, старый, посторонняя?

– Андреевна, ты очень даже часто неправильно меня понимаешь. Пришел товарищ офицер из милиции, пришел, как понимаю, ко мне, и, возможно быть, у нас состоится очень даже серьезный разговор.

– Только бы и чесал язык, трепач старый, – проворчала старуха, но пряжу отложила. – Вы, товарищ милиционер, – обратилась она к Антону, – шибко ему не верьте. Смолоду трепачом был, а к старости совсем рехнулся.

Старуха сердито ухмыльнулась, не спеша подошла к русской печи, взяла пустое ведро и, выходя из избы, будто сама себе проговорила:

– Сурьезный разговор у него, видишь ли, могет состояться. Трепач, ну трепач…

– С норовом баба, – смущенно поглаживая макушку, Стрельников кашлянул. – Никакого такту не знает, один конфуз от нее.

И захлопотал возле Антона, приглашая сесть на узенькую лавку у стола.

Антон повесил на вбитый в дверной косяк гвоздь фуражку.

– Я ведь, Егор Кузьмич, пришел насчет колодца. Кроме уже рассказанного, ничего не припомнили?

– Слышь-ка, а?… – Стрельников пораженно развел руками. – Даже имя-отчество мое помнишь! Что ни говори, городской житель отличается от деревенского. Деревенский он ить без прозвищев не может. И худому человеку прозвище даст, и хорошему. До чего Маркел Маркелович – душевный председатель, а и его прозвали Головой. Голова – прозвище, ясно дело, не плохое, однако все ж таки есть прозвище.

Антон не перебивал старика, и тот говорил взахлеб. Только через несколько минут он вдруг осекся и смущенно сказал:

– Стало быть, антересует колодец. Дак, пожалуй, нового ничего сказать не могу. Прошлый раз, слышь-ка, всю правду-матку изложил, – Егор Кузьмич на секунду замялся, кашлянул: – Сбрехнул самую малую толику – по части ермаковских воинов. А почему сбрехнул? Опять же из-за любопытства своего. Меня ужас как антересует, с умным человеком говорю или с глупым. Умный сразу брехню определит. Вот прошлый раз ты приметил, что Ермак в нашенских местах не воевал. К тому же, с первого раза запомнил мое имя-отчество. Стало быть, мужик ты – неглупый, хотя и молодой. С тобой по-серьезному надо вести разговор. А глупому подряд городи, он всему поверит. Так вот, чтобы тебя не заблуждать, скажу: которые перед Отечественной войной из Новосибирска были, искали в курганах не ермаковских воинов, а поселения древнего человека.

– Меня интересует, кто мог оказаться в колодце? – вставил Антон.

– Дак мне ж самому эта история никакого спокоя не дает! – воскликнул Егор Кузьмич. – Страсть любопытно, какого бедолагу туда занесло. Никто ж у нас в округе не терялся, Андреевна моя не даст соврать…

– Вы до пенсии в колхозе работали? – стараясь перевести разговор ближе к делу, спросил Антон.

– Нет, слышь-ка, не в колхозе, – с гордостью ответил Егор Кузьмич. – Трудился я два десятка годов в министерстве связи. По-деревенски говоря, письмоносцем был.

– Все новости знали?

– А то как же! Любая корреспонденция, – он с трудом выговорил это слово, – в Ярское через меня доставлялась. И хорошие сообщения, и плохие…

Упоминание о прежней работе вызвало у Егора Кузьмича грусть, и он опять отклонился от интересующей Антона темы.

– Бывалочи, принесешь весточку неграмотному, тот с просьбой: «Прочти, Кузьмич». Сообщение хорошее – чарку подаст, плохое – вместе погорюешь. Девчата, бывалочи, тоже встречают: «Письмишка нет, Кузьмич?» Передашь весточку от жениха, плясать перед тобой готовы. Нужный обчеству я человек был, за то и Кузьмичом величали. Сейчас же, кроме как Слышкой, никто не зовет.

– Не помните, в тот год, когда колодец закрыли, гостей в Ярском никто не ожидал? – ухватившись за неожиданную мысль, спросил Антон.

В избу вошла старуха, загремела у печки ведром. Она услышала вопрос и опередила гладившего в раздумье лысину Кузьмича:

– В нашем селе гостей со всех волостей. Летом у нас благодать, со всех городов родственники на отдых съезжаются.

– А такого не было, чтобы пообещал кто приехать и не приехал?

– К нам все приезжают. До райцентру едут поездом, а оттуда до Ярского на машинах. Правда, автобусы к нам не ездят, зато грузовиков и легковушек попутных полно. Чего к нам не приехать-то?…

– А к Агриппине Резкиной внук Юрка сколь годов обещал приехать? – ехидно ввинтил Егор Кузьмич. – И до этих пор не приехал.

– Эк чо, старый, вспомнил! Внук – отрезанный ломоть. Чего ему у старухи делать?

Узнав, что Резкина живет неподалеку от Стрельниковых, Антон собрался идти к ней, но Егор Кузьмич запротестовал. Ободренный разговорчивостью и, видимо, хорошим настроением своей старухи, он осмелел: