Михаил Черненок - Следствием установлено

– С-старо! Сегодня сама Фроська новый с-случай рассказывала. З-значит, пришла она на днях с работы, Степка-пацан с-сметаны запросил. Фроська – в погреб, развязывает одну молочную кринку, другую, третью, а там с-сметаной и не пахнет, во всех – одна п-простокваша. Степка в погреб с-спускаться мал еще. Кто с-сметану снял? Кроме Прони, некому. Ну Фроська и давай его к-костерить! Проня христом-богом клянется, отпирается. Прошло несколько дней, все нормально. А вчера вечером приходит Фроська с работы, Проня, как м-министр, сидит в хате, показывает под стол: «Смотри!» Фроська заглядывает – под столом кот. Вся м-морда в сметане, облизывается. Фроська в погреб: кринки развязаны, и с-сметану – как корова языком слизнула. Спрашивает: «Ты в погребе был?» Проня: «Нет. Кот оттуда выскочил». – «А кто научил кота кринки развязывать?» Проня к-кулаком по с-столу: «И тут на меня прешь! Кто я?! Дрессировщик?!».

– Значит, с-сегодня баяна не будет? – засмеявшись, спросила Зорькина.

– А да ну его! – шофер махнул рукой. – Не дразнись. П-поговорить охота.

– Я вот передам Маркелу Маркеловичу.

– Н-не вздумай! З-завтра как огурчик буду.

– Придется домой идти, – Зорькина посмотрела на Антона: – Вы останетесь?

– Нет, – торопливо ответил Антон.

Они вышли из клуба и молча пошли вдоль сумеречной засыпающей деревни. Поравнявшись с домом Чернышева, Антон хотел проститься, но Зорькина шла так, будто была уверена, что он не оставит ее одну до тех пор, пока сама она этого не захочет. И Антон подчинился, хотя все время, находясь рядом с ней, чувствовал непривычную скованность. Казалось, Зорькина вот-вот отпустит, как в прошлый раз, какую-нибудь злую остроту. И она действительно сказала:

– Вы удивительный собеседник. Вот бы вас со Столбовым одних оставить. Было бы выразительнейшее молчание.

Антон улыбнулся:

– Не такой уж Столбов молчун.

– В сравнении с вами – да, – Зорькина вздохнула. – Что-то происходит с Витькой в последнее время. Будто совсем язык проглотил.

– Раньше не таким был?

– Особой разговорчивостью не отличался, но с девушками, бывало, чесал язык. Одно время мы дружбу водили, так мне, например, скучно с ним не было.

– Как это Нина умудрилась отбить его у вас?

– Вы любопытный, как я погляжу.

– Профессиональная привычка.

– Вы следователь?

– Инспектор уголовного розыска.

– Это страшнее?

– Смотря для кого. Зорькина засмеялась:

– Например, для меня. Не напрасно же вы моими женихами прошлый раз интересовались. Все с колодцем разбираетесь?

– Откуда вам известно, что с колодцем?

– Господи… – Зорькина усмехнулась. – В деревне все известно. В открытую говорят, что убитый был землей засыпан. И убийцу даже знают. Удивляются, что он до сих пор не арестован.

– Кто же этот убийца?

– Так я вам и скажу – кто… в деревне трепачей полно.

– А все же…

– Надо самим разбираться, а не деревенские сплетни собирать. Тут у нас есть говорунчики, наговорят, только слушай.

Не спеша вышли к околице, остановились у озера. В вечерних сумерках вода походила на темное зеркало с вкрапленными в него мерцающими точками звезд. Изредка зеркало всплескивало – видимо, шальная щука или окунь хватали задремавшую рыбешку. Вспыхнувшие от всплеска круги быстро исчезали, и звездные крапинки опять мерцали на своих местах. Теплый воздух крепко отдавал настоем полевых цветов. Нарушая тишину, однотонно скрипел коростель. В приозерных кустах с ним перекликалась какая-то одинокая всхлипывающая птица.

– Красота, как в сказке… – задумчиво сказал Антон и показал на белеющее у края обрыва бревно: – Присядем?

Не дожидаясь согласия, он подошел к бревну и сел. Зорькина осторожно, стараясь не помять юбку, села рядом и, обхватив ладонями колени, стала глядеть на озеро. Антон чувствовал, что ей хочется о чем-то спросить, что она ждет, чтобы он заговорил первым. Но он умышленно молчал. И Зорькина не вытерпела, спросила:

– Почему вы прошлый раз спрашивали меня о моряке?

Антон словно ждал этого вопроса. Сейчас, после показаний Гаврилова, у него в руках был крупный козырь, но из осторожности он не стал раскрывать карты и ответил вопросом:

– Почему прошлый раз вы скрыли, что у вас был знакомый моряк?

– Это допрос? – Зорькина настороженно взглянула на Антона, но тут же лукаво-насмешливо улыбнулась и посмотрела на звездное небо. – Шикарное название для детективного рассказа… «Допрос под звездами». Не правда ли?

– Увлекаетесь детективами?

– Нет. Ими у нас ребята увлекаются. А мы больше про любовь читаем. Толстого, Мопассана, Флобера…

– Классическая любовь, судя по авторам.

– Современные писатели скучно о любви пишут. Вот разве только… который «Алкины песни» написал. Скажите… вы верите в настоящую любовь?

Антон засмеялся и подумал: «Почему она сменила тему?»

Зорькина продолжала смотреть на озеро.

– Я вполне серьезно. Вы должны знать это. Наверняка, в институте изучали преступления, совершенные на любовной почве. Так это у юристов называется? К тому же в городе жили, там народу больше.

– В городе я только учился, а жил в Березовке, – Антон показал на озеро: – Вон на той стороне, за островом.

– Ваша фамилия Бирюков? – она всем корпусом повернулась к Антону. – Фу ты, господи! Вы ж на своего отца, как две капли воды, похожи. Мы с ним на областное совещание недавно ездили. В президиуме рядом сидели, – и засмеялась. – А я – то считала тебя, вроде Кайрова, издалека залетевшим в наши края.

– У вас тут все Кайрова знают? – спросил Антон, отметив, как Зорькина легко перешла на «ты».

– Он же давно в милиции работает. Одно время ухаживать за мной пытался. Духи дарил. Сказал, французские, за десять пятьдесят. Красивый такой флакончик, маленький. Жалко мне стало его денег. Духи с благодарностью вернула, показала на Витьку Столбова и говорю: «Этот парень французских духов не дарит, но из ревности усы, даже и милицейские, подпортить может». Терпеть не могу усатых кавалеров. Вот когда у стариков усы или борода, приятно посмотреть, а пижонских усиков не терпит моя душа, что хочешь с ней делай. Как увижу молодого усача, так и хочется шпильку запустить.

«Вот откуда «невезучесть» Столбова с Кайровым началась», – подумал Антон и засмеялся.

– Так мы земляки, оказывается, – опять сказала Зорькина, помолчала и вдруг заявила: – Был у меня знакомый моряк.

– Я знаю, – Антон решил, что пришла пора открыть карты. – Иннокентий Иванович Гаврилов, ваш дядя, все рассказал. За исключением… Почему оборвалась ваша дружба с Георгием?

Зорькина долго молчала. Антон чувствовал рядом ее плечо, казалось, даже слышал дыхание, видел ладони, обхватившие коленки. Наконец она повернулась к Антону и заговорила: