Наталья Берзина - Смерть не берет выходных

— Павел, а вы никогда не писали о своей любви? О той, о которой вы мне рассказывали?

— Понимаешь, Наташа, я только и делаю, что пишу о любви. О своей, о чужой. Просто мне кажется, то время было ярче, что ли. Сегодня мы все погрязли в рутине, озабочены зарабатыванием денег, нам некогда прислушаться к своей душе, к чувствам близкого человека. Поверь, я сам был такой, в чем до сих пор себя корю.

Вернувшись домой, Павел сел за работу. После разговора с Наташей писалось удивительно легко. Вечером он, выполняя просьбу подопечной, позвонил Марии Казимировне. Договорились, что в понедельник, во второй половине дня, он приедет за вещами для Наташи.

На следующий день, навестив Наташу, Павел отправился в деревню. За ночь дождь растопил снег, сияло солнце, на душе у Павла было светло и радостно. Дорога сама раскатывалась бесконечным ковром под колесами «Нивы». Машина на полной скорости проскакивала огромные лужи на проселке, поднимала высоченные фонтаны грязных брызг. Дворники едва справлялись с залеплявшей ветровое стекло грязью.

Не успел Павел выйти из машины, как из дома напротив к нему заспешила Мария Казимировна.

— Здравствуй, Павел! Наконец-то ты приехал. Тут дела такие творятся, не приведи господь! Пойдем в дом, расскажу тебе все подробно.

Пока Павел отпирал дверь, Мария Казимировна, словно опасаясь слежки, нервно оглядывалась. Потом заперла дверь изнутри и начала рассказ:

— Странные дела творятся у нас, Павел. Сегодня ночью проснулась я от необычного звука. Вначале не поняла, дождь шумит, поскрипывает что-то. Думала, померещилось. А нет, опять заскрипело, да так ясно, словно за стенкой что-то таскают. А стена та, что разделяет дом на мою и Наташину половину. Я перепугалась, одежонку кое-какую на себя набросила, да к стене. Ухом прижалась, вроде все тихо, а потом снова заскрипело, будто половицу кто отдирает, протяжный такой скрип, визгливый, словно гвоздь старый из доски тянут. Что делать — не знаю. Участковый-то наш в райцентре живет. Во всей деревне ни одного бойкого мужика нет, одни размазни. Взяла я старое мужнино ружье. Зарядила дробью да и вышла во двор. Прокралась до Наташиной двери, за ручку легонько подергала — заперто. Пошла в обход, а на кухне окно открыто, рама, стало быть, стук да стук. Постояла я под окном, ну, думаю, одной мне не влезть, высоко, да и боязно. Вернулась в дом, взяла ключ, что Наташа мне всегда оставляла, и снова к двери. Только подошла, как вдруг дверь распахнулась, а из нее мужик какой-то шасть — и на улицу. Я кричу ему: стой, мол, вражина, стрелять буду, он в меня бабах — и выстрелил! Да не попал, только слезы из глаз сами собой хлынули и кашель меня забил. Тут-то я, не глядя, из обоих стволов и шарахнула. Попала или нет, не знаю, слезы текли. Не видела ничего, только взвизгнуло, будто поросенок, и стихло. Добралась я домой вслепую, на ощупь, стала глаза промывать, да только чем больше мою, тем больше щиплет. Еле-еле успокоилось. Но делать что-то нужно, зарядила я два последних патрона и опять на улицу. Дождь хлещет, темнотища. Зашла на Наташину половину, ружье наготове держу. Свет включила. Никого. Прошла по всем комнатам, в каждый уголок заглянула. Пусто. А окно на кухне уже закрыто, только видно, что снаружи его ножиком ковыряли. Защелку отодвигали. В комнатах вроде все на месте. Только половицы в самом деле в одном месте поднимали. Видно. Трогать я ничего не стала. Решила тебя дождаться.

— Ну, Мария Казимировна, у вас тут прямо деревенский детектив. А не приснилось все это вам?

— Как же приснилось, иди ружье понюхай, до сих пор порохом разит.

— Что теперь делать думаете?

— Не знаю. К участковому соваться, честно тебе говорю, не хочется, я ж в живого человека стреляла с перепугу. Может, пойдешь со мной, посмотришь мужским взглядом, что там было у Наташи?

— Пошли посмотрим. Только я инструменты возьму, вдруг впрямь половицы придется поднимать.

В Наташином доме Павел оказался впервые. Тогда, ночью, когда ее осматривал, Наташа лежала в большой комнате, на стареньком неудобном диване. А здесь она спала, работала. Чистенько, аккуратненько, бедненько. Мебель, похоже, прожила уже не одну жизнь. В книжном шкафу — книги по специальности, отдельная полка женских романов. Древний платяной шкаф. Письменный стол со стопками тетрадей. Узкая монашеская железная кровать, на подушке вышитая старинным узором накидка. Маленький телевизор на крепком тяжеленном табурете. Миленькие фераночки с веселенькими цветочками закрывают по-деревенски нижнюю половину окна. Дешевенький коврик сдвинут, гвозди в половицы, очевидно, забиты только недавно, вон поблескивает свежий, еще не потускневший металл.

Павел присел на корточки, внимательно осмотрел пол, да, действительно, вот здесь цепляли доску, потому-то гвозди так и скрипели, что тянули их не вертикально, а под углом. А забили их после не слишком аккуратно. Поддев половицу фомкой, Павел подналег. Доска, чуть скрипнув, пошла вверх, из подпола потянуло холодом и сыростью.

— Мария Казимировна, подайте мне фонарик, пожалуйста.

Баба Маня с готовностью протянула Павлу зажженный фонарь. Он посветил вниз — в полуметре от пола на земле виднелся темный пластиковый пакет, перетянутый скотчем. Не раздумывая, Павел осторожно подцепил его фомкой и поднял наверх. Пакет оказался довольно объемистым, но не тяжелым. Взрезав ножом скотч, Павел развернул пакет. В нем оказалось множество CD, запаянных в прозрачную пленку.

— Это что? — раздался над ухом голос Марии Казимировны.

— Лазерные диски для компьютера. На них различную информацию записывают.

— А как узнать, что там записано?

— Вставить в комп и посмотреть, если только доступ к информации не закрыт паролем.

— Ты можешь это сделать?

— Конечно, если нет пароля.

— Слушай, Павлик, а это не шпионские, часом, дела?

— Не думаю. Диски-то бытовые. Для обычного домашнего компьютера. Серьезную информацию на таких не хранят.

— Может, глянем одним глазком?

— Пойдемте ко мне, посмотрим, что тут упрятано.

Компьютер негромко загудел, усваивая полученную информацию, подумал, переспросил, в каком виде ее вывести, и сам предложил видео. Павел подтвердил. На мониторе высветилась комната, пьяная компания за столом, а затем пошло откровенное, ничем не завуалированное порно. На следующем диске было то же самое, и, какой бы диск ни вынимал из пакета Павел, везде была откровенная порнуха, менялись участники, помещения, пейзажи, но действие оставалось прежним.

— Гадость какая! Чье же это? — спросила Мария Казимировна.

— Думаю, не Наташино. Кто-то решил спрятать это в ее доме, кто-то, знающий о том, что ее нет. Причем этот кто-то уверен, что искать здесь не будут. Все диски записаны на обычном компьютере, их здесь больше сотни, и все — матрицы. Первая копия. Получается, прятал тот, кто снимал. Нужно посоветоваться.