Мария Жукова-Гладкова - Издержки семейной жизни

Обманутые вкладчики стали вспоминать, кто сколько отнес в «Анастасию». Настин отец назвал свою пирамиду в честь дочери.

— А где торт? Я сладкого хочу, — вдруг воскликнула одна из обманутых.

— Да, пора бы сладенького, — крикнул кто-то из Настиных родственников.

— Деньги важнее! — пресекло этот порыв большинство обманутых.

— Но можно и тортика, — добавила сухонькая старушка.

— Не будет торта! — рявкнул мой сын.

— На алкашей рассчитывали, а не на сладкоежек, — вставила сватья.

Я же вспомнила, как совсем недавно в одной желтой газетенке читала расценки на свадебные торты. Мне плохо стало от этих цифр. Два яруса — 470 тысяч, 3 яруса — 750. Бывает, что берут за килограмм (около пяти тысяч) плюс отдельная наценка за декор — фигурки, цветы, ручная роспись.

— Значит, пожалели на сладенькое? — опять подал голос «покойничек». — А я и выпить люблю, и закусить сладеньким. — И без какого-либо перехода он заорал благим матом: — Где наши деньги?! Где?!

— Поезжайте в колонию и требуйте свои деньги! Перед колонией устраивайте свои митинги! — орала сватья. — Может, вас тогда к этому ироду заберут, вместе сидеть будете и морду ему бить хоть каждый день на завтрак, обед и ужин!

— Так, а это тогда кто? — подал голос один из званых гостей и уставился на… нет, не на Андрея, а на место, где совсем недавно сидел Андрей.

Но его там уже не было.

— А где папаша невесты? — спросил еще один званый гость, вероятно, из родственников со стороны матери невесты.

— Папаша невесты в тюрьме, то есть в колонии. Отбывает срок за мошенничество, — пояснил «покойничек».

— Света! — рявкнул другой родственник. — Где Настин отец?

— Отбывает срок за незаконное предпринимательство. Я с ним давно разведена! Я слышать про него не хочу! Никогда!!!

— А за мошенничество? — спросила толстая тетка. — Я же была на суде! Ему за мошенничество дали!

— Первый срок был за мошенничество, теперь — за незаконное предпринимательство, — пояснила сватья. — Ему в тюряге понравилось. Захотелось вернуться.

— Он что, после нашей пирамиды еще одну организовал? — заорал «покойничек». — А Государственная Дума до сих пор не приняла закон о финансовых пирамидах! Нынешние статьи Уголовного кодекса в этих случаях не работают! Кого-то удается за мошенничество посадить или за незаконную банковскую или предпринимательскую деятельность. Потерпевшими от МММ официально признали всего десять тысяч человек, а реально пострадали десять миллионов! Пятьдесят человек жизнь самоубийством покончили!

— При чем тут МММ? — спросила я. — Вы лично от МММ пострадали?

Я посмотрела на «покойничка». Он кивнул. Я перевела взгляд на толстую тетку. Она тоже кивнула. И старушка кивнула. И мужик, лобызавший руки моей подруге Тоне.

— И вам было мало? — откровенно поразилась я. — Вас история с МММ ничему не научила?

— Нам обещали стопроцентный доход! — стали орать наперебой пострадавшие вкладчики.

— И вы верили?

— Да! Нам объясняли, как будут работать наши деньги.

Из этого ора я сделала вывод, что настоящий отец моей невестки — человек весьма талантливый, по крайней мере, убеждать умеет и логически представить аргументы тоже. Уже после того, как обвалилось довольно большое количество пирамид, он привлек деньги вкладчиков, которые не знали, кому их теперь нести. И что ж было не брать, если сами давали?

Я не вкладывалась ни в одну пирамиду и своей матери, которая тогда была жива, этого не позволила, хотя мать рвалась отнести то, что они с отцом копили всю жизнь. Отец не верил никому вообще и был против, считая, что правильнее всего поступали в старые добрые времена, закапывая деньги в землю. Ни одному государству, существующему на русской земле, деньги доверять нельзя, как и тем, кто орудует на территории этого государства. Но мать собиралась отдать мошенникам свою пенсию. Я прямо сказала матери: отнесешь хоть рубль — все вливания с моей стороны и вся моя помощь прекратятся. Это обман. Потом она признала, что я была права. Единственный раз в жизни признала. Обычно я, по ее мнению, все делала не так.

С одной стороны, мне жалко пострадавших от финансовых пирамид людей. Смертность после обвала пирамид резко возросла, как и количество сердечно-сосудистых заболеваний. Стресс не мог не привести к развитию и других заболеваний, только их не связали с пирамидами. Но с другой стороны, а где были ваши головы? Вы подумали о том, что ни на чем нельзя заработать сто, сто пятьдесят, а тем более двести процентов прибыли, которую вам обещали? Вы в самом деле верили, что не будете ничего делать, а денежки тем временем будут капать, и даже не капать, а литься потоком? Почему вы несли деньги в новые пирамиды после того, как лопнули старые? После того как обманутые вкладчики уже осаждали опустевшие офисы? Вы хотя бы чуть-чуть думали головой?

Наконец прибыла полиция.

И званые, и незваные гости стали наперебой объяснять свою правду. Появились администратор и еще пара каких-то сотрудников ресторана. «Покойничку» удалось ускользнуть — он мгновенно среагировал на людей в форме и испарился через ту же дверь, через которую выбежала Настя. Дверь находилась сбоку от нашего стола. Бабулька с наворованной едой метнулась под скатерть, то ли проползла, то ли пробежала на четвереньках под столами, появилась у места невесты и на четвереньках же метнулась к двери, за которой можно было скрыться. И скрылась.

Из зала под белы рученьки вывели обманутых вкладчиков с плакатами. Я предполагала, что дело закончится штрафом, возможно, переданным из рук в руки сотрудникам органов. А может, и незаконный митинг им впаяют или нарушение общественного порядка. Пара званых гостей дали какие-то показания под протокол. Я тоже дала — как самая адекватная пояснила ситуацию так, как ее понимала.

— То есть настоящий отец невесты в тюрьме? — уточнил у меня полицейский.

— Спросите вот у них…

Я повернулась туда, где сидели Настя и ее мать, и вспомнила, что Настя какое-то время назад выбежала из зала. Она ведь так и не вернулась. Где она ходит-то? Или уехала домой? Сватья рыдала в объятиях какого-то своего родственника.

— Вон женщина плачущая, — показала я. — Это бывшая жена пирамидостроителя.

— А тот, кто его изображал?

Я рассказала про Андрея Елизарова, вспомнила, что у меня есть договоренность со знакомым следователем, и я должна была его задержать.

— Наверняка сбежал ваш брачный аферист, — хмыкнул полицейский. — Чтобы еще и от обманутых вкладчиков не получить за чужие грехи.

Я погрустнела, потом вспомнила, что у невестки ведь был заключен официальный договор. Но немного зная Андрея Елизарова, можно было предположить, что он больше не появится в агентстве, предоставляющем отцов в аренду.