Мария Жукова-Гладкова - Издержки семейной жизни

— А у себя чего не повесите? — удивился полицейский.

— Зачем нам на них тратиться?

— На свадьбе шла съемка? — повернулся он ко мне.

Я кивнула, но подумала о том, что ведь камера не снимала одновременно всех. Ведь даже уход Андрея может быть не записан. Хотя драки оператор точно снимал!

Вскоре весь ресторан кишел сотрудниками органов. Мой сын был вдрызг пьян, рыдал у меня на груди. Невестка, как мне сообщили, так и сидела на кухне, никого не хотела видеть и не желала, чтобы кто-то видел ее. Ее утешали подруги. Я вспомнила, что недавно читала, как в США одна невеста пришла на свадьбу в костюме тираннозавра. Наверное, Насте бы он подошел, знай она заранее, как оно все обернется. Ее мать ругалась с гостями, полицией, попыталась что-то сказать мне, но я так рявкнула, что она быстро от меня отстала. Тоня и Мила кокетничали с новыми кавалерами. Двое моих бывших мужей продолжали пить и есть. Им много нужно выпить, чтобы опьянеть. Медицинская закалка!

Когда приехал коллега моего третьего бывшего, они долго лобызались, и коллега украдкой махнул водочки, закусив буженинкой, потом отправился выполнять свои обязанности, попросив меня составить компанию. Сотрудники органов не возражали против моего присутствия. Тем более прибывший следователь записывал мои показания, а все остальные с большим интересом слушали рассказ про брачного афериста Андрея Елизарова. Я рассказала, что дважды лично его зашивала.

Убили Андрея каким-то узким острым предметом — то ли пикой для колки льда, то ли шилом. Орудия убийства рядом с телом не валялось.

— Удар точный — прямо в сердце, — сообщил эксперт и вдруг вспомнил: — А мне недавно друг, который на «Скорой» работает, рассказывал, как их на свадьбу вызывали. Там чьему-то отцу — то ли жениха, то ли невесты — пику для колки льда в зад воткнули. Это теперь мода такая?

— Того отца не убили? — уточнил следователь.

— Нет. Потерпевший даже признал, что за дело! Не знаю, кто его пырнул. Не уверен, что мой друг знает. Ему наши первую помощь оказали и уехали. От госпитализации он отказался.

И эксперт почему-то решил посмотреть на зад Андрея. Вообще нас всех поразило количество шрамов на его теле. Или его всю жизнь обманутые бабы резали? На попе справа остался след, очень похожий на след от втыкания пики для колки льда. Но пика в сердце и пика в попу — это две большие разницы.

— Звоните другу, — предложил следователь.

К сожалению, тот мало что мог сказать. Да, воткнули на свадьбе. А мало ли что может случиться на свадьбе, когда все уже напились? Он назвал ресторан, в который тогда выезжала бригада. Точную дату не помнил, требовалось посчитать, проверить. Но где-то месяц назад в субботу. Я предполагала, что бригаде заплатили, возможно, налили и дали хорошо закусить. Но ведь все равно хорошо бы поговорить с гостями с той свадьбы.

— Что думаете делать, Наталья Николаевна? — спросил у меня знакомый следователь.

— В смысле? — не поняла я.

— После такой свадьбы сына.

И тут я вспомнила, что они ведь не расписались с Настей. И мой Ромка до сих пор остается холостым мужчиной. Вот не заладилось дело с самого начала, и все и дальше шло наперекосяк, хуже и хуже. А теперь мне нужно забрать моего мальчика домой, да и двоих бывших развезти по домам.

Знакомые сотрудники органов помогли загрузить ко мне в машину багаж — сына и двух мужей. Невестку я больше не видела. Ее мамаша командовала за столом. Она собиралась забрать домой не съеденные, но оплаченные продукты. До торта дело так и не дошло. Он все-таки был заказан, и его под руководством сватьи (то есть несостоявшейся сватьи) загрузили в микроавтобус, который, как выяснилось, принадлежал какому-то родственнику. Но я не стала дожидаться окончания мероприятия. И сотрудникам органов я больше не требовалась. В любом случае они знали, как можно меня найти.

Утром сын был мрачнее тучи. Я собиралась на работу. Он зашел в кухню, когда я допивала кофе. Я вопросительно посмотрела на моего мальчика.

— Мама, я поживу снова в своей комнате.

Я не поняла, вопрос это или утверждение.

— Рома, ты же знаешь, что я тебе всегда рада. Это твой дом. И все, что есть у меня, достанется тебе.

— Мама, только не надо про смерть!

— Ты так расстроился?

Сын плюхнулся за стол и схватился руками за голову.

— Мне обидно, — наконец сказал он. — Себя жалко. Я работал на эту свадьбу, а кому она была нужна? Я хотел сделать приятное Насте. Ей это было важно. Как-то патологически важно… И она все говорила, что надо еще заработать, чтобы не влезать в долги, хотя теперь дают кредиты под свадьбу. Вообще-то тут она права. Еще долгов не хватало. Наконец заработали. И вон оно как вышло.

Мне хотелось спросить, собирается ли он дальше встречаться с Настей, но я сдержалась. Раз собирается жить здесь, значит, развод без бракосочетания.

— Хорошо, что мы не расписались официально. — Сын словно читал мои мысли. — Ты всегда правильно говоришь: все, что ни случается, — к лучшему. Еще бы пришлось заморачиваться с разводом. Этому государству лишние деньги отдавать, с чиновниками общаться… Сегодня заеду и заберу свои вещи. Слушай, а этот мужик на самом деле Людочкин отец?

Я кивнула.

— И что теперь будет делать тетя Тоня? Вообще-то какой бы ни был, но отец. Может, у него проснутся отцовские чувства после знакомства с Людочкой?

Я поняла, что мой мальчик вчера многое пропустил. Пришлось вводить его в курс дела.

— Я думаю, что теперь тетя Тоня будет выяснять, осталось ли у этого Андрея Елизарова какое-то имущество. Доказать отцовство теперь легко. Хотя у него может оказаться с десяток детей. Но я уверена, что Тоня будет судиться. Она очень на него зла.

Я уехала на работу, мой мальчик пошел отсыпаться дальше. К счастью, его не особо мучило похмелье, только голова болела с непривычки. Но отцы с детства обучали его премудростям утреннего пробуждения после вчерашнего. Правда, до сегодняшнего дня он знал это все только в теории. Пусть попробует что-то из рецептов дипломированных врачей на практике. Я не стала в это соваться. Сам разберется. Надо будет — отцам позвонит.

День был сумасшедший, как обычно бывает в выходные. Поликлиники не работают, народ звонит в «Скорую», «Скорая» везет к нам. А мест свободных нет! Берем только, если есть угроза жизни. Травмы берем. Кому можно, оказываем помощь без госпитализации и отпускаем (то есть отправляем) домой своим ходом.

Какой идиот придумал реформу в здравоохранении? То есть там, конечно, была группа идиотов. При Сталине их бы назвали вредителями и дали бы десяток лет без права переписки. Это в лучшем случае. В Петербурге в 2014 году сократили тысячу коек. В 2015-м — следующую тысячу. И это — Петербург. С большим удивлением прочитала в СМИ, что у нас, оказывается, койки простаивали! То-то люди в больницах в коридорах лежат, а в приемном покое вы можете услышать ругань с врачами «Скорой», которые «везут и везут», а мест нет! Но «в системе здравоохранения Санкт-Петербурга проведена существенная оптимизация». Дальше будет еще хуже. Прорабатывается проект по оказанию помощи так называемым «досуточным пациентам», то есть будет проводиться диагностика и оказываться первая помощь, потом — на амбулаторное лечение. И новое «безболезненное сокращение коечного фонда». Интересно, безболезненное — это потому, что вместо болезни будет смерть?