Марина Скрябина - Умереть – это не страшно

Алиса успокоилась, может быть — даже чересчур успокоилась, что тоже настораживало. Суицида больше не последовало, как я опасалась. И то — хорошо! Как раз моя обожаемая кузина переквалифицировалась из обычного штатного инженера в психологиню, то есть — в специалиста по психологии. Когда мы с сестрой пересекались внутри ее плотного графика, она взахлеб рассказывала о новом поприще: то обучалась сама, то проводила какие-то тренинги — платные, между прочим! — и постоянно пыталась вовлечь меня во всю эту белиберду. Я же относилась к затеям кузины чуть предвзято, поскольку считала — помочь себе в преодолении психологических трудностей смогу только сама.

Может быть, я и поучаствовала бы в этом безобразии, как оперившийся и вставший на крыло в перестроечное время новый человеческий подвид — жены-домохозяйки-бездельницы при богатых мужьях. Когда денег — лопатой греби, а заняться, кроме домашних хлопот и воспитания отпрысков, вроде бы и нечем. Да и те обязанности при желании можно переложить на прислугу и няню.

Но модельным ростом под сто восемьдесят сантиметров я не обладала, как и блондинистыми волосенками вкупе с безразмерным бюстом, как не могла при всем желании изобразить взгляд без единой мысли. А все перечисленное — непременный атрибут новой русской жены, пришедшей на смену нормальной любящей супруге. У таких, с позволения сказать, фотомоделек рождалось соответственное потомство, не отличающееся умственными способностями — будущие мажорики, наводнившие не только обе российские столицы, но и ряд европейских и американских государств. Только несколько лет спустя английские ученые провели фундаментальное исследование, доказав, что ребенок значительно чаще берет здоровье от папы, а ум — от мамы, после чего среди богачей настала мода на умных жен.

В год, когда дочери исполнилось шестнадцать, у меня не было ни богатого мужа (никакого не было!), ни лишних денег, чтобы изгаляться над собой. Но Алисина чрезмерная замкнутость на гране депрессии не давала покоя. Подросток должен быть раскован в общении со сверстниками. И более коммуникабелен, что ли. Это мое глубокое убеждение. А у дочери наметился серьезный напряг с подругами. Тут, наслушавшись восторженных воплей кузины, я поддалась на провокацию и отправила Алису на вроде бы невинный танцевальный психологический тренинг.

Нельзя! Ни в коем случае нельзя ставить подобные эксперименты над собственным ребенком, отдавая его понахватавшимся по верхам психологиням! Но как не попробовать новомодные штучки? А ведь меня предупреждали, что танцевальный тренинг можно проводить только после восемнадцати лет. Какое там. Это же модно! И круто!

В первый месяц летних каникул после девятого класса я стала возить дочь в отдаленный микрорайон Москвы, где с ней занимались вполне адекватные девицы-танцовщицы. Я сама приехала на первое занятие пораньше, чтобы посмотреть на них, поговорить… И поверила в хороший исход! Но каждый раз, когда забирала Алису после занятий — что-то было не так. Дочь крепко засыпала в метро, а когда я ее будила на конечной остановке, чтобы пересесть в электричку, — долго не могла прийти в себя, дико вращая глазищами вокруг, как тогда, в больнице, после суицида. Дома она спала потом до утра, как убитая. Меня охватило недоброе предчувствие, но осталось всего-то два занятия. Да и деньги немалые уплачены.

Вот я дура! Деньги пожалела! А дочь?..

Или это отголоски Алискиной наследственной шизофрении?

Тем не менее, тренинг подошел к концу, и, на мой взгляд, возымел должное действие: дочь стала гораздо легче сходиться со сверстниками, и еще — стала раскованна в танце. Нет! Не зря я деньги назанимала!

В июле я отпустила Алису в турбазу с моими родителями, то есть — с ее бабушкой и дедушкой, как часто делала и раньше. Я с ними поехать не смогла, потому что перешла на новую работу, где отпуск так рано не полагался. Ничего предосудительного в том, чтобы отправить Алису на природу, я не видела. Что ей сидеть в душном городе во время летних каникул?

В шестнадцать лет турбаза на реке Оке казалась сказочно-романтическим местом. Особенно — когда наконец-то потерян постоянный и неусыпный контроль надо мной мамы. И когда каждый первый отдыхающий парень обращал на меня внимание. Заметьте, не каждый второй, а каждый первый! Ощущаешь себя принцессой — не меньше! И хотя мама твердила о моей неотразимости всегда, почему-то я в этом сомневалась.

А кто нужен юной, но, к сожалению, — провинциальной и чуть — самую малость! — закомплексованной принцессе, как ни соответствующая свита и… А может, не закомплексованной, а заколдованной? Кто же меня расколдует, как не настоящий принц?

Я ждала этого постоянно. И вот настал день, когда ко мне подошел знакомиться тот самый принц, который мне пригрезился в моих незамутненных девичьих мечтах. Я помню этот незабываемый день по минутам, потому что сразу поняла — его-то я и ждала! Звали его просто — Вова. Так он представился. Скорее всего, он обратил внимание на мои русые густые волосы по пояс (я точно знаю — таких ни у кого нет!) и костюмчик «от Версаче» (настоящий, между прочим, не дешевая китайская подделка, а подарок моей богатой тетки). Тут же выяснилось, что новый знакомец — москвич, в отличие от других молодых людей, которые буквально атаковали меня своими незамысловатыми знаками внимания последнюю неделю. Слово «москвич» звучало в его устах, как «королевич Елисей».

То, что он со своими двумя друзьями курил травку, ничуть меня не смутило. Я этого и не поняла тогда, потому что оставалась наивным домашним ребенком, которого мама оберегала буквально от всего, и который даже не подозревал, что на свете существует такая дрянь — наркотики. Тогда я подумала, что парни курят какие-то необыкновенные папиросы с запахом.

Наступил вечер. Я уже собиралась идти в сторону дома, где меня ждала бабуля, но тут Вова предложил выпить чашечку кофе. Меня бы насторожило такое предложение, если бы оно делалось тет-а-тет, но мы были не одни, а в веселой компании, причем одну из девчонок я хорошо знала: она училась в параллельном классе. Мы все пошли к парням в домик пить кофе. Смеялись, о чем-то говорили. Я спокойно отпила два глотка из жестяной кружки, удивилась странному привкусу и спросила:

— А почему он такой соленый?

— Да неужели? — переспросил Вова, невинно приподняв брови. — Наверное, с сахаром в чашку случайно попала соль. А разве тебе такой кофе не нравится?

Я была девочка воспитанная, постеснялась сказать, что не нравится, и выпила все содержимое под одобрительные взгляды москвичей.

(Только много времени спустя я узнала, что мне подмешали оксибутират. Препарат — вызывающий легкое помутнение рассудка. Вот вам и прынц! Черт бы его побрал! Вова попросту захотел по-легкому воспользоваться моим телом, не прибегая к донжуанским расшаркиваниям. Зачем утруждаться, если можно просто вырубить девчонку?)