Инна Бачинская - Браслет с Буддой

И так далее.

…Рита поднялась, подхватила пустые тарелки, побежала из комнаты. Эд тоже встал:

– Ритка, я с тобой!

Он принес в кухню пустую салатницу.

– Не надо, я сама, – Рита взяла у него посуду.

Эд положил руку ей на плечо, притянул к себе.

– Не нужно… – Рита отодвинулась, не глядя на него. – Иди к ним, Эд, пожалуйста.

– Ритка, ты счастлива?

– Что за детские вопросы?

– Ты сидишь дома… Домработница! Тебя это устраивает? Почему ты не работаешь? Муж не разрешает?

– Не твое дело!

– Ты была бунтаркой… Помнишь? Дерзкая, нахальная… А теперь домохозяйка. Помнишь, как мы влезли на колокольню Спасского собора? Ты хотела позвонить в колокол… Помнишь? Нас чуть не повязали… Хорошее было время!

Рита пожала плечами.

– Мы же любили… Какого черта ты ушла к Игорехе?

– Не надо было спать с этой… как ее?

– Не помню. Подумаешь! Случайно подвернулась. Игореха поступил по-свински, стукач паршивый!

– По-свински поступил ты! Да что теперь… Двадцать лет прошло.

– Ничего не изменилось, Ритка! Ты даже не представляешь себе, до какой степени ничего не изменилось. Вы с ним разные, ты никогда его не любила… Вам хоть есть о чем говорить? Как это – жить с мужиком, от которого воротит? Ты всегда смеялась над ним, помнишь? Думаешь, он не понимает?

– Не начинай! Чего ты добиваешься?

– Ты прекрасно знаешь, чего. Ты прекрасно знаешь, что я хожу к вам из-за тебя…

– Ты гулена, всегда был… Потому и места себе не согреешь, а Игорь домашний, у нас семья, понимаешь? Ты это понимаешь? И не лезь! Поздно.

– Домашний? Ты уверена? – Тон Эда был полон злой иронии. – Кстати, что за история с вашей тачкой? И что за женщина?

– Ты же слышал. Мы ничего не знаем.

– «Мы»? Это ты ничего не знаешь! Ты уверена, что супруг сказал тебе все?

– Эдька, отстань, а? Это не Игорь сказал, это в полиции сказали. Чего ты добиваешься?

– Ты прекрасно знаешь…

– Рита, вам помочь? – на пороге появилась Соня.

Эд осекся; Рита вспыхнула и сказала после небольшой заминки:

– Спасибо, Сонечка. Возьми тарелки, вон те! Эд тебе поможет.

Сонечка взяла две тарелки, остальные молча взял Эд…

Рита осталась одна. Прислонилась плечом к буфету, задумалась. Всхлипнула, потянулась за салфеткой, смахнула слезинку…

…Около двух гости начали разъезжаться. Были заказаны такси. Белецкий отправился провожать; оставшись один, стоял во дворе и смотрел в небо; похоже, домой не спешил.

Рита наблюдала за ним из окна со смешанным чувством. Смотрела, как на чужого незнакомого человека. Она не узнавала его больше. Прав Эд… Эд стал еще злее. Она видела, как он смотрел на Игоря… Удивительно, что вообще пришел. Забежал на Новый год, потом в августе, на день рождения Игоря, наговорил всем сомнительных комплиментов, обидел Славу. Слава был какой-то смурной, Соня казалась перепуганной… Странная девочка! А Эд, как назло, раздухарился, опрокидывал рюмку за рюмкой, бил и колол направо и налево; сказал на прощание: «Все, Ритка, харе! Ноги моей больше в этом доме не будет. Надоели вы мне до чертиков!» Но пришел снова, сказал, что бывает у них только из-за нее…

Конечно, из-за нее, она не дура, все понимает… Поздно. У нее нет сил начинать снова. Двадцать лет притворства… Не нужно было рвать! Эдька гуленый, скандальный… Все лучше, чем болото! Старуха. Неужели он не видит? На мужчинах время не так сказывается… А у нее седина, морщинки… Но даже не это! У нее просто нет сил. Утром она заставляет себя подняться… Расплата? Кара? За мысли о любовнике в церкви во время венчания? А как же, конечно, в церкви, сейчас все венчаются в церкви… Дружка жениха Слава Житков, надежный, немногословный… Как он смотрел на нее! С жалостью и брезгливостью, как ей кажется сейчас.

Что она испытывала? Злую радость. Злую подлую радость. Зная, как корчится Эд… где-то там. Слава, конечно, сказал ему о свадьбе. Она страстно желала, чтобы он появился в церкви, стал на колени, как когда-то на площади, на виду у всех, а она сделает вид, что не замечает…

Все, что она чувствовала тогда, превратилось в жало, которое она втыкала в Эда… Изменника! А получилось, что воткнула в себя…

Она услышала, как хлопнула дверь. Поспешно вытерла слезы. Вернулся Игорь.

– Ритка, помочь? – он появился на пороге кухни.

– Помоги. Неси посуду, я буду мыть.

– Может, завтра помоешь?

– Не люблю оставлять на ночь.

– Хорошо получилось, правда? Я из-за этой машины сам не свой. А тут выпили, поговорили, обсудили – и полегчало. Эд стал еще злее, заметила? Славич рассказывал, что он собирался жениться, а невеста сбежала из-под венца, – Игорь рассмеялся. Притянул к себе Риту: – Иди ко мне! Ты у меня красивая, Ритка… – впился в ее губы хищным ртом; от него пахло водкой.

Рита высвободилась, сказала:

– Игорек, давай не сегодня, устала…

Дом для состоятельных, на парковке – дорогие машины… Некрупный чиновник, говорите?

Шибаев сверил адрес с бумажкой и зашагал к подъезду. Набрал номер квартиры на домофоне. На четвертом сигнале ему ответили.

– Я вам звонил, – сказал Шибаев.

Тяжелая металлическая дверь скрежетнула; он потянул за ручку и вошел в полутемный холл; поднялся по лестнице на третий этаж, позвонил. Дверь открылась сразу, похоже, его ждали. На пороге стояла полная женщина в красной тунике и обтягивающих белых штанах. Шибаев поздоровался. Она посторонилась, и он вошел. Втянул в себя сложный коктейль запахов еды и освежителей воздуха, еще чего-то, густого и тяжелого. Осмотрелся. Зеркальные стены, золотая люстра – шик начинался уже в прихожей. Вот тапочки, сказала хозяйка. Шибаев ненавидел снимать в гостях обувь, чужие тапочки он тоже ненавидел, понимая в то же время, что оставаться в носках еще хуже. У меня с собой, сказал, мысленно поминая добрым словом сообразительного Алика, давшего на сей раз удачный совет. Вытащил из папки синие бахилы…

В апартаментах было еще красивее. Много позолоты, полированная мебель, горка с хрусталем… А как же! Искусственные цветы и деревья… О таких мечтала Вера. Чтобы красиво и не пачкали. Много семейных фотографий в художественных рамочках. Хозяйка с мужчиной – видимо, с погибшим мужем; оба с девочкой, видимо, дочкой; в горах, на море, на теннисном корте. Шибаев присмотрелся: глубоко сидящие глаза, низкий лоб, залысины. Не красавец, однако. Шибаев вспомнил Эмму…

– Прошу вас, – женщина указала рукой на кресло. Сама уселась на диван. Они уставились друг на дружку. Одутловатое лицо… Пьет или почки? Золото на шее, на пальцах, в ушах. Рыжие волосы… Даже на вид жестко-проволочные. Обильно накрашена, даже наштукатурена. Шибаев снова вспомнил Эмму, у которой накрашены глаза… Синие. Муж этой женщины, Варга, был ее любовником. Это ей Эмма позвонила и донесла на него. Не побоялась репрессий… Такая могла и кирпичом по голове при случае.