Инна Бачинская - Браслет с Буддой

Шибаев пожал плечами.

– Почему? – спросила Жанна. – Ведь мы были вместе, нам было хорошо… Что пошло не так?

– Если помнишь, ты вернулась к мужу. Как сообщила мне твоя мама, вы люди одного круга, безумно любите друг дружку, а я – так, с боку припеку, а потому третий должен уйти.

– Неправда! Я не вернулась к нему…

– Тогда! Верно, тогда не вернулась, а вернулась через полгода. Забыла?

– А ты не помнишь, почему я к нему вернулась? – повысила голос Жанна. – Не помнишь? Ты избил Валеру! Чуть не убил!

– Он первый полез. Между прочим, когда мы подрались в первый раз, ты не имела ничего против. Наоборот.

– Он полез, как ты говоришь, потому что не мог без меня, с ума сходил. Мы с тобой были вместе, ты выиграл и мог бы проявить к проигравшему хоть чуточку великодушия.

– Я выиграл? Мы с ним не в карты играли. Насколько я помню, он завел себе любовницу, и ты его выгнала. А тут я подвернулся… победитель хренов. Согласен, я не должен был отвечать – он был пьяный. Надо было утереться и уйти. Зато после драки ты поняла, что я сволочь, а он весь в белом. Сказала, что между нами все кончено, и ушла к нему. Помнишь?

– Тебе надо было бороться за меня! А ты стал встречаться с той малолеткой! [4] Роман «Знак с той стороны».

– Ладно, я кругом виноват. – Шибаев почувствовал, что снова заводится. Доказывать что-либо бесполезно. Она все равно никого, кроме себя, не слышит. Вера номер два, элитная модель. Да что ж ему всю дорогу такие попадаются… И логика вывернутая, говорят, женская, а он думает, что не просто женская, нет, а логика взбалмошной, капризной, эгоистичной и высокомерной… Он с трудом удержался от крепкого словца. Посмотрел в окно. Там начинался дождь; замелькали разноцветные зонты, народ ускорил шаг и разбегался – улица пустела на глазах. «Успокойся, – сказал он себе, – не поддавайся». Взглянул на Жанну: – Дальше что?

– Ты с ней еще встречаешься?

– Я с ней не встречался.

– Твой Дрючин сказал, что вы встречаетесь. Позвонил и попросил повлиять на тебя.

– Жанна, чего ты от меня хочешь? – рявкнул Шибаев. – Тебе не все равно?

– Мне не все равно. Я хочу помочь тебе, Саша. Я хочу вытащить тебя из твоего болота, потому что ты достоин лучшего. Мне больно смотреть, как ты губишь себя. И этот Дрючин… Ты попал под его влияние, неужели ты не понимаешь? Он живет в твоей квартире, он контролирует тебя, он меня терпеть не может и тебя настраивает. Не понимаю, как можно не видеть этого. Он ломает тебя, Саша. Этот маленький плюгавый сморчок ломает тебя! У тебя даже мнения своего больше нет. Он запрещает общаться со мной…

– Ничего он мне не запрещает! Что ты несешь?

– Но я же чувствую! Ты не замечаешь, а со стороны, как говорится, виднее. И я считаю, что ты должен…

– Да пошла ты! – Шибаев вскочил из-за стола и побежал из зала.

– Ты же понимаешь, что я права! – крикнула Жанна ему вслед. Отпила кофе, поморщилась – кофе, оказывается, уже остыл. Она махнула официанту и показала на чашку – повторить!

Шибаев почти бежал по улице, не замечая дождя. Его трясло от злобы, он сжимал кулаки и мысленно доругивался с Жанной. Черт! Не надо было! Ничего не надо было. Он испытывал острое недовольство собой, он опять поддался на ее провокацию… Ведь знал же, чем дело кончится. Знал! И поперся, как пацан, пить кофе, надеясь неизвестно на что, в итоге сорвался и нагрубил. Не сдержался, побежал как… сопляк! Нервы ни к черту. Дрючин все время сует какую-то дрянь, говорит, пей, будешь как удав летать в облаках, в смысле все по фиг. Может, попробовать?

Поперся, а почему? А потому, что на секунду мелькнула мысль: а может, все сначала? Она смотрела на него своими выпуклыми зелеными русалочьими глазами… Алик называл их жабьими. Женщина с зелеными глазами, зудел Алик, прет по головам, ломает через колено, не ходит, а шагает – раз-два, левой! «Я ее боюсь, – говорил Алик. – Она смотрит на меня как на… на… букашку! Причем раздавленную. Почему все твои женщины терпеть меня не могут? Это что, ревность? Мое, и не трожь! А то покусаю! Хищно-собственнические инстинкты зашкаливают. И никаких тебе друзей, мальчишников, междусобойчиков, работа – дом, дом – работа, и чтобы мне ни-ни! Кошелек или жизнь! Это что, получка? Почему так мало? Взгляд недоверчивый, недовольный, подозревает во всех смертных грехах. Шаг в сторону – стреляю без предупреждения. Не забудь купить хлеба! А еще вымыть посуду, прибить гвоздь, который там на хрен не нужен, починить кран и вообще – не хрен валяться без толку! И сию минуту переключи свой идиотский футбол! И бу-бу-бу, и бу-бу-бу… Хлебом не корми. Церебральный секс в чистом виде». – «Какой секс, – не понял Шибаев». – «Церебральный. По-простому – вы… э-э-э… вынос мозга. Оно тебе надо, Ши-Бон? Нет, ты мне скажи, оно тебе надо?» – «Дрючин, может, заткнешься, – попросил Шибаев. – Я тебя услышал, а теперь давай заткнись!»

Жанна смотрела на него, и ему казалось, что в этот миг они оба вспоминали, как им было замечательно вместе. Она поджидала его в чем-то коротком кружевном полупрозрачном, а он летел сломя голову, вламывался к ней, хватал в охапку, подыхая от нетерпения и… Ведь было! Было же! И ему, дураку, вдруг показалось, что это можно вернуть. Даже Дрючин знает, что не надо! «Не надо возвращаться. Никогда. Ни в жисть. Отболело, отцвело, поросло быльем. Сколько тебя учить, Шибаев? Не пацан, пора своей головой думать. Опять те же грабли. Не будет тебе с ней счастья. С такой, как Эмма, будет, а с Жанной не будет. Эмма не будет ломать через колено и зудеть, и готовит прекрасно, а не заказывает жратву в соседнем ресторане, и мягкая, и женственная… А глаза какие! Для нее ты мужчина, а не объект, требующий усовершенствования». Эх, Эмма… Вот если бы можно, как в том старом кино «Влюблен по собственному желанию»! А так – малости не хватает, всего-навсего самой малости…

– Этот тип больше не приходил? – спросил Белецкий за ужином. – Как его? – он пощелкал пальцами.

– Нет, – односложно ответила Рита. – Капитан Астахов.

– И не звонил?

– Не звонил.

– Не понимаю, что им надо! Я говорил с Андреем Степановичем… прокурор, ты знаешь, он говорит: «Ерунда, не парься. Ты жертва. И материальная, и моральная. Шутка, такую тачку угробить! Мы тебя не дадим в обиду».

– Там погибла женщина, – напомнила Рита, не глядя на мужа. – Правда, ты ее не знал…

– Господи, и ты туда же! Да, не знал! Повторяю: я ее не знал и никогда не видел. Да, да, конечно, трагедия, я понимаю. Но, согласись, машину тоже жалко. Прекрасное мясо! Ты у меня, Ритка, прямо шеф-повар! – С минуту он молча жевал; Рита тоже молчала. – Ты чего такая? – Белецкий наконец заметил каменное молчание жены. – Заболела?

– Игорь, я нашла работу. Не могу больше сидеть дома.