Марина Серова - Дольче вита с риском для жизни

— Ничего себе! — насмешливо присвистнул Антонов-младший. — И после этого ты станешь утверждать, будто все случившееся не заранее спланированная акция по возвращению блудного сына, да? Ау! — Парень раскинул руки и закружил по огромной кухне, задрав голову вверх, словно обращаясь к невидимому наблюдателю. — Молодцы! Все вышло как надо, — расхохотался он. — Я напуган так, что колени дрожат! Все понял! Осознал! Проникся и клятвенно обещаю дальше быть паинькой, ну и так далее… Чего вы там от меня ждете этими показательными выступлениями?

— Закончил? — спокойно поинтересовалась я, вонзая зубы в сочную помидорную плоть, которая тут же взорвалась миллионом брызг, разлетевшихся в разные стороны. — Вот ведь черт. — Моя рука потянулась за лежащим на барной стойке полотенцем. Володька, скрестив руки на груди, с насмешкой наблюдал за моими страданиями.

— Ничего так конспиративная избушка, — раздался сверху голос Арамовой — перегнувшись через перила, она окинула взглядом огромный совмещенный с кухней холл. — Ты наверху был? — обратилась она к возлюбленному. — Слушай, мегакруто! — Девица восхищенно присвистнула. — Новехонькая хата, прямо с иголочки. Домишко явно только-только из-под мастерка. Что называется, с пылу с жару.

— О, да ты прям Эркюль Пуаро. — Я нацепила на лицо маску любезности. — Да, детки, вы правы. Недвижимость нулевая. Твой отец специально снял ее через подставных лиц на подобный случай. Вот только ни он, ни я не ожидали, что он наступит так скоро.

— Ага, ага. — Володька обжег меня взглядом. — И потому забили холодильник под завязку, да?

— Господи, — закатив глаза и воздев руки к небу, возопила я, взывая к создателю. — За что мне этот детский сад? — Впрочем, ответ мне, конечно, был хорошо известен — он имел вполне определенное денежное выражение. — Слушайте сюда, малыши. Сейчас тетя-пионервожатый приготовит нам обед. А вы ей в этом поможете. И уже потом, во время трапезы, она вам все объяснит и, может быть, если вы будете хорошо себя вести, даже ответит на ваши вопросы. А сейчас мы все дружно наденем на головы поварские колпаки и примемся за готовку — благодаря вашим веселым играм я уже на грани голодного обморока. Не лучшее для телохранителя состояние, знаете ли.

Состоявшийся немой спор двух возлюбленных завершился в мою пользу. Подопечные, видимо, решили предоставить мне шанс объясниться, что с их стороны было весьма разумно. Хотя что им еще оставалось? Код от дверного замка известен только мне, так что покинуть эту весьма комфортабельную тюрьму без моего согласия и ведома им все равно не удастся — второй раз на одни и те же грабли я наступать не собираюсь, мне еще за первый случай перед начальством отчитываться.

— И почему, ты думаешь, мы должны тебе верить? — Резные ножки новехонького стула жалобно скрипнули под тяжестью Володькиного тела.

— Да мне как-то фиолетово, верите вы мне или нет, — усмехнулась я. — Нравится вам думать, будто покушение подстроил твой отец, — флаг в руки. Его телефон ты знаешь — звони, выясняй отношения, договаривайся.

— А то тебе неизвестно, что это невозможно, — фыркнул Антонов-младший.

— Ты про вашу небольшую ссору? — скорее утвердительным, нежели вопросительным тоном поинтересовалась я. — Ну известно мне о ней, конечно, но только я не понимаю, каким образом тот инцидент способен помешать тебе связаться с родителем?

— Таким, — буркнул Володька, бросая на меня исподлобья недовольный взгляд.

— Понимаю, — задумчиво пробормотала я. — Гордость не позволяет, да? — Мне неплохо удалось изобразить сочувствие, тем более неожиданным оказался нанесенный следом удар. — Только что-то она не мешала тебе все это время пользоваться родительскими деньгами. То есть жить в его доме и за его счет — можно, а поговорить с отцом, не одобрившим твой выбор, ниже твоего достоинства, да?

— Вот! — В глазах моего собеседника огнем запылало торжество. — Я так и знал! — Он повернулся к своей возлюбленной, ища поддержки, и, разумеется, встретил ее в полной мере. — Браво! — Парень сложил ладони для театральных аплодисментов. — Знал же, что все закончится очередным разговором на тему лишения меня денежного довольствия. Тоже шантажировать станешь? Напрасно! Я Аньку ни за что не брошу, пусть папаша и не надеется, так ему и передай. Хотя что это я… — Антонов оглянулся по сторонам — наверняка большой брат бдит. — Ау, отец! — Мальчишка для убедительности даже со стула встал. Но, сделав неприличный жест рукой, быстро успокоился и вернулся к трапезе.

— Закончил представление? — неторопливо наматывая спагетти на вилку, поинтересовалась я.

— Что ты! Стрижка только началась, — ответил Володька, шатаясь на стуле, словно нерадивый школьник.

— Чем бы дитя ни тешилось! Хочешь брускетту? — Положив на десертную тарелку знаменитый итальянский бутерброд, я протянула ее парню. — Восхитительно получилась! — Я закатила глаза. — Знаете, — обратилась я уже к обоим сотрапезникам, — этим рецептом со мной поделилась владелица одной траттории на Сицилии. Удивительная, скажу я вам, старушка! Ей уж под восемьдесят было, когда мы встретились, а она все еще сама у плиты стояла! Утверждала, что работа наполняет ее силой, дарит здоровье и долголетие. В этом что-то есть, — задумчиво проговорила я, вонзая зубы в хрустящий поджаренный хлеб с томатом и чесноком. — М-м-м… — Из моей груди вырвался стон наслаждения. — Вы даже не представляете, от чего отказываетесь, детки! Донья Агата — последняя из могикан. Увы, нынешнее поколение итальянцев уже не так трепетно относится к национальным традициям. — На этот раз на моем лице отразилась печаль. — Вы видели, сколько в миланском «Макдоналдсе» посетителей? Не протолкнуться! А ведь само его наличие на центральной площади рядом с «Дуомо», на мой взгляд, форменное преступление! Как можно?! В самом сердце Италии! — Для усиления эффекта я воздела руки к небу и гневно ими потрясла. — Италии! — повторила я с придыханием. — Нет, — я сокрушенно покачала головой, — нам с доньей Агатой этого никогда не понять и не простить.

Володька с Анной переглянулись (в который раз за последние десять минут) и, пожав плечами, не иначе, испугавшись моего разгневанного вида, потянулись за брускеттой.

— То-то же. — Удовлетворенно хмыкнув, я пододвинула им тарелку, не забыв уложить на нее еще один бутерброд. — Будете себя хорошо вести — я, возможно, сподоблюсь и приготовлю пиццу по Агатиному рецепту. Захочешь, и тебя научу, — великодушно предложила я Анне.

— Вот еще! — возмущенно фыркнула та. — Чтобы я кашеварила! — От негодования у девицы задергался глаз и едва не отвалились накладные ресницы.

— Эх, девонька. — Я сделала вид, будто расстроилась. — Молодая ты пока еще… Зеленая… Многого не понимаешь…