Александр Устинов - NEXT-2. Следующий. Книга 3. Чужая война

— Ну и прибавь парню, — подключился к диалогу Санчо. — У него зубы все неправильно растут. — Для убедительности он даже попытался продемонстрировать на своих собственных зубах, что такое неправильный рост, раздвигая их пальцами, но те не поддались на провокацию. — А починку зубов никакие прибавки не перекроют.

— Не учи. — Федор Павлович сменил изначальный курс следования и подошел к окну. Самолично удостоверился в присутствии на территории водителя и служебного автомобиля. — Сам знаю. Мальчишки где?

— Переодевают трусы мокрые после речки. — Розгина шагнула к лестнице, ведущей на второй этаж, и громко прокричала: — Ванечка, Федечка! Завтракать, быстро! Опаздывают все!..

Лавр задумчиво взирал на «Волгу», которую Николай уже протирал сухой тряпкой во избежание подтеков, но мысли его двигались совсем в ином направлении.

— Вот ведь… — сказал он себе под нос. — Как быстро они забывают свое горе. Уже на речке полощутся.

Розгина раскладывала приготовленную еду на тарелки. Санчо наблюдал за этим процессом, и у него неожиданно потекли слюнки. И это несмотря на то, что он минуту назад закончил трапезничать. Устыдившись собственной реакции, Александр со скрипом отодвинул стул, поднялся на ноги и тоже подошел к кухонному окну.

— Федь! — опять крикнула Клавдия, добавив в голос побольше строгости. — Скорей переодевайся, со мной поедешь, бухгалтерию доделывать! — Она вернула на плиту сковороду, вытерла руки тряпкой и после этого избавилась, наконец, от фартука с большими подсолнухами. — Ничего они не забывают, — ответила она Лавру, который и сам успел забыть, о чем только что сокрушался. — Это называется защитной реакцией. Ребенок как бы отгораживается от плохого.

— Почему тогда у меня мозги ни от чего не отгораживаются? — ворчливо произнес депутат, разминая пальцами выуженную из нагрудного кармана рубашки сигарету. — Все время думают, думают, и ни о чем хорошем, замечу. — Он заложил руки в карманы брюк и болезненно поморщился. — Закипят скоро.

Розгина сразу нашлась что ответить на эти жизненные сетования.

— Потому что ты старый. — Использованную уже посуду она сложила в раковину, но мыть пока не стала. Протерла стол тряпкой.

— Я старый? — Федор Павлович подскочил, как от звонкой пощечины.

Выходит, не только женщинам неприятны напоминания о возрасте. Никому не хочется чувствовать себя не в форме, особенно если этот факт соответствует действительности. Как говорится, правда глаза режет.

— Ну не я же, — решила окончательно добить депутата Розгина.

— Не ты, Клавонька… — тут же подхватил Мошкин.

Польстить любимой даме никогда не бывает лишним. Настанет момент, и эта, казалось бы, ничего не значащая фраза обязательно зачтется. С лучшей стороны, естественно.

Лавриков горько усмехнулся в усы. Сигарета, зажатая у него в зубах, до сих пор оставалась неприкуренной.

— Значит, прав Господь, говоривший: «Будьте как дети…» — философски заключил он этот бессмысленный спор с Розгиной.

Санчо и Клавдия удивленно уставились на него, но произнести что-либо в ответ так и не успели. Переодетые и аккуратно причесанные Федечка и Иван спустились с деревянной лестницы и перешагнули порог кухни.

— Я готов к поглощению пищи, — весело провозгласил Розгин и мигом оказался за столом перед дымящимся на тарелке блюдом.

— Доброе утро, господа… — Кирсанов на секунду замешкался на пороге.

Его слова вызвали легкое смятение в душах собравшихся. И в то же время каждый из взрослых людей подсознательно почувствовал, что этот милый и обходительный паренек стал неотъемлемой частью их жизни. Он теперь такой же полноправный член семьи, как и остальные. Во всяком случае — до тех пор, пока врачам не удастся вернуть к жизни его маму. Если удастся, конечно.

Утро сегодняшнего дня уже само по себе оказалось знаменательным для Андрея Семирядина. Он был трезв. То есть абсолютно. Наручные часы Андрея показывали половину девятого утра, а во рту еще не побывало ни грамма спиртного. Более того, он даже практически не был с похмелья, ибо накануне закончил поглощать алкоголь в районе обеда. Вот такая вот неприятная штука с ним приключилась. Но от осознания собственной трезвости Семирядин был мрачнее обычного.

С нахмуренными густыми бровями и поджатыми губами он пересек порог головного офиса «Империи» и неспешно прикрыл за собой дверь. Прошествовав вперед, Андрей небрежно бросил на ближайший край стола свой объемистый портфель, забитый рабочими документами.

Сидящую в кресле, которое при жизни всегда занимал Владимир Кирсанов, Ангелину он заметил не сразу. Госпожа Виннер вытянула ноги вперед, отчего большая часть ее тела, покоившаяся на «императорском троне», скрылась под столом. Определив присутствие женщины сначала по ее дыханию, Семирядин вздрогнул от неожиданности. В последнее время нервы и так у него были расшатаны до предела. А Ангелина обладала уникальной способностью во многом походить на бестелесное привидение.

— О… — Андрей судорожно сглотнул и постарался как можно быстрее взять себя в руки. — Примеряете креслице? Как оно вам?

Она не оценила его иронию. Состоявшийся накануне разговор с Хартманом настроил госпожу Виннер на совсем иной лад. Требовалось переходить к самым решительным и кардинальным действиям. Сегодня или никогда. Так уже решила сама Ангелина и с раннего утра успела связаться с Юрием Мякинцем, договорившись о совместных действиях. Но в их тесной компании имелся еще и этот тип с отечным лицом, но сегодня на удивление трезвый. Что ж, это, может, и к лучшему. Верная своему правилу, что дураки опасны и их не стоит злить сверх меры, Виннер собиралась предоставить Семирядину шанс проявить себя в действии. С этой целью она и прибыла в головной офис.

— Не подходит. — Ангелина пружинисто поднялась на ноги и уперлась кулаками в столешницу, склонившись вперед.

— И на том спасибо.

Семирядин остановился в двух шагах от Виннер и выудил сигареты. Неспешно прикурил, выпуская к потолку густые клубы дыма. Может, стоит нарушить данное самому себе слово и приложиться к заветной фляжке? Семирядин тут же отогнал эту навязчивую мысль.

— В конструкции не заложена компенсация нагрузок на позвоночник. — Ангелина обошла «командирское» кресло по периметру и слегка покачала невысокую спинку.

Андрей криво ухмыльнулся. Придвинул к себе пепельницу и, игнорируя какие-либо иные сидячие места, взгромоздился прямо на стол.

— Ну, наш брат и на табуреточке может… — отреагировал он на последнее высказывание сообщницы и тут же без паузы переключился на иные вопросы: — Вы здесь ночевали, что ли? — В голосе все тот же сарказм.

— Для ночевок есть более удобные места, — фыркнула Виннер и, следуя примеру собеседника, тоже прикурила сигарету. Отошла на свою излюбленную позицию возле окна, избрав в качестве пепельницы горшок с цветком. — Хотя я в принципе не люблю спать.