Сара Воэн - Анатомия скандала

Ее дыхание участилось — боже, какой риск! Можно позвонить Джиму Стивенсу или хотя бы однокурснику Джеймса Марку Фицуильяму, который сейчас работает в «Таймс». И хотя Софи понимала, что прямо сейчас (а может, еще много лет) она ничего подобного делать не станет, от самой этой возможности она почувствовала себя сильнее, не такой беспомощной и одинокой.

— Проблема с женщинами в том, что у них не хватает мужества отстоять свои убеждения, — подтрунивал Джеймс над своими коллегами-женщинами и над самой Софи, когда ей случалось мучиться над каким-то решением. Она знала: он шутит лишь наполовину. Его уверенность в себе всегда была сильнее, чем у нее.

Но тут же она подумала о женщинах, которые проявили смелость и силу духа: Оливия дала показания в суде, и самое болезненное из пережитого ею разбиралось по крупицам и ставилось под сомнение. Она сделала это, рискуя, что ложь Джеймса окажется убедительнее ее правды. Китти Леджер, стойкая, непреклонная, всегда готовая прийти на помощь, выполнила свой долг, хотя это было нелегко. Даже Эли Джессоп со своей преданностью Холли тигрицей бросилась на защиту подруги, узнав ее тайну. Возможно, своими произнесенными спьяну словами она неуклюже хотела помочь и ей, Софи?

Софи свернулась клубочком, глядя на пылинки, танцевавшие в луче света, и заставила себя думать о Холли, прилежной, наивной, мягкой, несмотря на внешнюю неприступность, а перед самым исчезновением — болезненно замкнутой, ставшей почти отшельницей. Эли сказала, что Холли теперь адвокат. Воплощение уверенной в себе, настойчивой женщины. Софи вспомнилась Кэти Вудкрофт, как она давила на Джеймса, провоцируя у того вспышку раздражения, — такой твердости характера не занимать.

Софи играла с цепочкой на шее, трогала ключицы и ребра, ощущая свою хрупкость. Затем она представила себе мышечный слой, который становится все плотнее и сильнее, окутывая тело крепким объятием. Вот она в лодке на Темзе — гребет, напрягая в едином движении стопы, ноги, ягодичные мышцы, спину и руки. Молодое, прекрасное тело радуется нагрузке и словно поет от счастья, когда нос лодки разрезает воду, а за веслами по водной глади тянется треугольный след.

— Проблема с женщинами в том, что они не знают, чего хотят, — втолковывал Тому Джеймс, и они смеялись, как старшеклассники. Но Софи медленно, дюйм за дюймом приближалась к осознанию того, чего ей хочется.

Она спустила ноги с кровати и села прямо, чинно сжав колени и положив сверху телефон: поза, говорящая о том, что она собирается с силами и настроена решительно. Тонким пальцем Софи коснулась экрана.

Кейт

7 декабря 2018 года

Парик на письменном столе, куда я его швырнула, напоминает выброшенную на берег медузу. Туфли лежат одна на другой там, где я их сбросила. Начало декабря. Конец очень длинной недели.

За окном на небе настоящий взрыв красок: зеленовато-голубой, сияющий оранжевый, почти флуоресцентный розовый. Воздух свеж от надвигающегося мороза: тем, кто ночует в картонных коробках, сегодня будет холодно. Я думаю о девушке, которая исчезла прошлой зимой: надеюсь, она каким-то образом, несмотря ни на что, все же устроила свою жизнь.

Лестница гудит от топота ног: все торопятся в бар перед первыми рождественскими вечеринками. Может, присоединиться к молодым сотрудникам? Неделя прошла продуктивно — в деле о незаконной перевозке людей есть безусловные подвижки. Я, конечно, поддерживаю обвинение. Шестьдесят афганских мигрантов в возрасте от двух до шестидесяти восьми лет пытались нелегально проникнуть в страну в грузовом контейнере через порт Тилбери. Каждый из пяти обвиняемых нанял собственного адвоката, отсюда тонны исков и встречных исков и всякая канитель. Но мне даже нравится работать над делом о злоупотреблении властью и эксплуатации, не связанных с сексуальным насилием.

На следующей неделе у меня заключительное выступление. Я опускаю взгляд на свою речь, которую написала, когда получила документы по делу, и переработала на этой неделе — добавила важные детали, выжав их из обвиняемых в ходе перекрестного допроса. Я правила текст, пока в нем не осталось ни одного лишнего слова, и выучила практически наизусть — можно не повторять.

К тому же сегодня пятница, есть и другие занятия. Завтра у меня «свидание» — при этой мысли я морщусь. Все устроила Эли: Роб Филипс, юрист, окончивший наш колледж, они с Эли виделись в прошлом году на встрече выпускников. Разведен, двое детей. Внутренний голос подсказывал мне твердо отказаться — я не желаю напоминаний об Оксфорде. К тому же у этого Роба многовато «багажа». Но с другой стороны, у кого его нет, этого багажа… Я наконец начала избавляться от своего — после процесса над Уайтхаусом обратилась за помощью к психологу. Выговориться оказалось полезно: меня реже охватывают воспоминания, и я учусь противостоять ненависти к себе, хотя это мне по-прежнему дается нелегко.

После оправдательного вердикта многое изменилось. Я отошла от дел, связанных с сексуальным насилием, и занялась более стандартными случаями, хотя это тоже серьезные процессы с участием сильных мира сего. Взять хоть этот эпизод нелегальной иммиграции или суд, который скоро начнется над бандой, орудовавшей в провинциальных музеях и похищавшей произведения искусства на заказ (украдено на сорок миллионов фунтов китайского нефрита и фарфора). Число разбирательств, связанных с преступлениями на сексуальной почве, не уменьшается, поток резонансных дел с каждым днем становится полноводнее, расплескавшись от индустрии развлечений до футбола и прочих видов спорта. Иногда меня посещает искушение вернуться к работе над подобными делами, особенно когда я думаю о жертвах, которые в суде во второй раз подвергаются унижению и ощущают на себе недоверие, но во мне просыпается инстинкт самосохранения. Рано или поздно я вернусь к ним, но ежедневный рацион из подобных историй мне больше не переварить. Сейчас — нет. Пока нет.

Я откидываюсь на спинку кресла и сосредоточенно потягиваюсь, наслаждаясь обжигающим ощущением, распространяющимся до кончиков пальцев рук и ног. Прошло уже два года с тех пор, как Брайан подал мне документы по делу Уайтхауса, невольно сорвав струп с раны, которая, как я себя убеждала, давно затянулась. Уже больше девятнадцати месяцев минуло с тех пор, как Джеймс Уайтхаус сел на скамью подсудимых в Олд-Бейли и был оправдан.

Пора двигаться дальше, как делают другие — и не в последнюю очередь Софи, чью просьбу о «быстром» разводе удовлетворили в марте на основании «неприемлемого поведения» супруга. Эта новость дала газетам возможность разворошить прошлое и намекнуть на выходки «либертенов», однако и это не нанесло Уайтхаусу заметного ущерба. Он снова в правительстве — заместитель министра в департаменте транспорта, отвечает за безопасность на железных дорогах и развитие строительства. Чрезвычайно скучная, пусть и полезная, должность, отнюдь не синекура, но там Уайтхаус заработает необходимые баллы и пролезет обратно в верха. Готова поспорить на сотню фунтов, что он получит повышение во время очередной перестановки в министерстве. Эта мысль вызывает у меня горечь, как и недавняя фотография Уайтхауса с премьер-министром, на которой они выглядят так, словно обменялись шуткой, понятной лишь им двоим. Стало быть, Уайтхаус полностью реабилитирован, его карьера восстановлена, и дружба не замедлила разгореться вновь, если вообще затухала.