Александр Устинов - NEXT. Следующий. Книга 1. Отец — это звучит гордо

— Санчо, рассчитайся с хозяином, — распорядился авторитет. — Да! И про трусы не забудь, — напомнил он строго. — Пар двадцать пять.

— Трусы не мои, уважаемый, — вежливо подал голос кавказец. — Трусы Сослана.

— Были Сослана, стали мои, — усмехнулся Федор Павлович и уже решительно, с полной серьезностью на лице обратился к Клавдии: — Ехать надо. С Ессентуки привезешь… Легенду сама придумаешь для мальчишки?

Женщина неспешно вышла из-за прилавка, на ходу сосредотачиваясь на каких-то одной ей ведомых мыслях.

— Да уж совру что-нибудь, — хмуро произнесла она. — Не знаю только — надо ли?

— Поздно сомневаться, тетка, — строго нахмурился Лавриков. — Заварила кашу — хлебай!..

Розгина тяжело вздохнула в ответ. В чем-то Федор Павлович был бесспорно прав.

Ессентуки нетерпеливо барабанил пальцами по приборной панели и ерзал на кожаном сиденье джипа в ожидании чересчур медлительных, как ему казалось, пассажиров. Не в первый раз уже за последнее время телохранитель Лавра мысленно анализировал свое жалкое существование, на которое пытался пожаловаться сегодня утром Санчо. Больше всего на свете Ессентуки гнобило полное бездействие. Он частенько ловил себя на мысли, какой ерундой ему, профессиональному телохранителю, приходилось порой заниматься по прихоти хозяина. Однако Лавр щедро оплачивал его услуги, да и престиж работы на такого влиятельного и авторитетного человека, как Федор Павлович, был немалым. Но грубая и черствая от природы душа Ессентуки просила чего-то большего. Чего-то более деятельного, если так можно выразиться. К тому же он прекрасно чувствовал, что и его ребятки склоняются к тем же неутешительным для себя выводам.

Ессентуки покосился на бритоголового парня с перебитым боксерским носом, молчаливо восседавшего за рулем джипа, и уже хотел было обратиться к нему с насущным вопросом, как взгляд начальника службы безопасности выхватил в зеркале заднего обзора появившихся на пороге допотопной хрущевки Клавдию и того рыжего косматого паренька с косичками, которого вчера так грамотно и безболезненно нейтрализовал Ушан. Появление юноши почему-то нисколько не удивило Ессентуки. Даже его двух извилин в голове было достаточно, чтобы понять, что этот парень и является главным действующим лицом в неких событиях, связанных с жизнью Лавра. А того, как раз после визита Клавдии, будто подменили. Такое тоже нельзя было не заметить. Ессентуки подозрительно прищурился.

Тем временем задняя дверца автомобиля распахнулась, и Федечка, сначала пропустив вперед Клавдию и бережно поддержав ее при этом за локоть, тоже забрался в салон, закрыл дверцу. Водитель джипа сохранял полнейшую невозмутимость. Прямо не человек, а самый что ни на есть натуральный биоробот. Ессентуки, напротив, обернулся и обдал пожаловавших пассажиров вечной мерзлотой во взгляде.

— Чего надо? — грубо отреагировала на его беспардонный взор Клавдия.

— Пересчитываю — все ли на месте, — холодно парировал тот.

— Понятно, — буркнула женщина.

Ессентуки отдал соответствующие распоряжения водителю. Джип мягко тронулся с места и, вырулив со двора, на предельной скорости помчался к выезду из города. За окном замелькали проносящиеся мимо строения и многочисленные перекрестки. Начальник службы лавровской безопасности понуро уставился на уходящую под колеса автомобиля полосу дороги.

— Алло, браток. — Федечка по-простецки похлопал шефа секьюрити по плечу, когда повисшее в салоне молчание стало уже предельно тягостным.

Тот недовольно повернул голову.

— Откуда про меня узнал этот… — Парень постарался придать голосу небрежные интонации. — Работодатель?

— Без комментариев, — коротко молвил Ессентуки, подражая некоей знатной особе, на которую направлены многочисленные объективы телекамер. Однажды он имел честь лицезреть подобное по ящику, и фишка пришлась ему по душе.

— Ты меня спроси, не его, — вмешалась в так и не состоявшийся мужской диалог Клавдия, а телохранитель Лавра вновь уставился на дорогу впереди себя.

— Спрашиваю. — Федечка повернул к тетке голову.

— Я в институт ходила. Ну, чтоб удостовериться… — Женщина осторожно провела рукой по своей старомодной и неброской прическе. — А он там… как называется? — Она наморщила лоб, пытаясь припомнить инструкции Лаврикова.

— Попечитель богоугодных заведений, — подсказал Ессентуки, пользуясь фразой, которую Лавр заставил его вызубрить наизусть. — Меценат.

— Правильно, — обрадовалась поддержке Клавдия. — Попечитель! Услышал про твои способности и, видно, заинтересовался.

— Не верю я сказкам, — сухо вымолвил юноша в ответ на выдвинутую не очень-то правдоподобную историю.

— А чему веришь? — растерялась Клавдия.

— Причинно-следственным связям.

— Вот и верь им, связям, — не стала спорить тетушка. — Без связей всегда — ни шагу. Или деньги, или связи. Поработаешь с полтора месяца, оденешься прилично, как студент, а не как шпана…

Ессентуки, не выдержав, с кривой ухмылкой на устах обернулся на заднее сиденье, и его взор неожиданно встретился с колючими неприязненными глазами Клавдии. Присутствие посторонних лиц в момент ее душевных откровений с племянником чрезвычайно нервировало женщину.

— Все на месте! — громко произнесла она, и начальник службы безопасности поспешно отвернулся, не желая лишний раз навлекать на себя ее агрессивно-негативные эмоции.

Клавдия умолкла. Не стал вдаваться в излишние детали и Федечка. На данном этапе его устраивало то, что ему сообщили. А там видно будет. Разберемся. В конце концов, он и сам имел представление о своих потенциальных способностях в области программирования. Значит, с возложенными на него задачами должен справиться.

Джип, мягко шурша шинами по гладкому асфальту, выскочил за город и устремился в нужном направлении. Ессентуки на полную распахнул боковое окно и сунул в рот сигарету. С удовольствием закурил. «Черт с ними, с этими мыслями! — решил он. — Работа есть работа, а остальное меня не касается». Подобный подход к проблеме нередко помогал ему восстановить внутренний эмоциональный баланс.

Лавр в гордом одиночестве широкими шагами мерил холл на втором этаже своего особняка. Верный Санчо на этот раз не соизволил присоединиться к его обществу, намеренно игнорируя прибытие молодого отпрыска авторитета и выказывая тем самым свою неодобрительную позицию. То и дело Федор Павлович бросал нетерпеливые взгляды на циферблаты часов. То на настенные возле окна, то на болтавшиеся у него на левом запястье. Сказать, что воровской авторитет нервничал, — значит не сказать о его внутреннем состоянии ничего. Чаша терпения уже была переполнена до основания. Лавру казалось, что каждая убегающая минута длится не меньше часа. Он и представить себе не мог, что в душе поселится такое смятение с появлением в его жизни пока еще незнакомого косматенького юнца. Впрочем, может быть, Лавриков сам накрутил и взвинтил себя до такого состояния?