Хью Пентикост - Где снег был красным

Этот мягкий голос, казалось, ослабил напряжение. Оба — и Роджер, и Маклин — смотрели на доктора в ожидании, когда он продолжит, словно каждый из них ждал от него помощи.

— Я не знаю, в курсе ли вы, Роджер, но власти штата назначили меня помочь разгадать эту загадку. Я заинтересован исключительно в том, чтобы найти правду. Я здесь не для того, чтобы «посадить» вас или кого-либо другого. Вы этому верите?

— Пожалуй, верю, сэр, — сказал Роджер. Напряжение исчезло из его голоса.

— У меня есть один вопрос, который я хотел бы задать, и я не думаю, что ваш адвокат возразил бы против того, чтобы вы на него ответили. Если думаете, что он возразил бы, отвечать не нужно, и я не поставлю вам это в вину.

— Что за вопрос, сэр?

И доктор задал свой вопрос:

— Сколько вам было лет, когда вы в первый раз влюбились?

Руф с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться. Вопрос доктора показался ему абсолютно не похожим на кульминационный. Руф ожидал чего-то взрывного, обнажающего, подобно скальпелю хирурга, добирающемуся до корня болезни. Но конечно, после того, как два человека погибли, этот шутливый вопрос должен был ослабить общее психологическое напряжение.

Роджер Линдсей понял вопрос точно так же.

— Вы это серьезно, доктор Смит?

— Абсолютно серьезно, сынок, — ответил тот.

— Если все это превращается в дурацкую игру, — кисло сказал Алонсо, — то мне лучше вернуться к серьезному делу — живописи. Лиз, мне кажется, твой молодой друг может обойтись без тебя несколько минут, пока будет потчевать доктора историей своей первой любви. Я хотел бы перекинуться с тобой несколькими словами наедине.

Лиз замялась, но, когда доктор Смит одобрительно кивнул, она вышла из комнаты вместе с Алонсо. Маклин тоже поднялся.

— Мне нужно доложить о ситуации генеральному прокурору, — сказал он. — Я вам не понадоблюсь? Верно, доктор? — Таким образом Майлз вежливо дал понять, что, по его мнению, вопрос доктора и возможный ответ на него были лишь тратой времени.

Руф остался, сел на угол кровати и начал набивать трубку. Он полагал, что ему следует находиться поблизости от Лиз.

— Откровенно говоря, доктор, — сказал Роджер несколько смущенно, — я не вполне понимаю, к чему вы клоните, но…

— Давайте объясним это вот как, — прервал его Джон Смит. — Майлз имеет набор отрывочных фактов, как бы фрагментов мозаичной картинки, которые он с силой соединяет друг с другом, вместо того чтобы терпеливо раскладывать их до тех пор, пока они не встанут на свои места. Одна из трудностей состоит в том, что сейчас слишком много фрагментов отсутствует. Например, Майлз пытается поместить вас в центр картинки, но это не получится, пока он не узнает о вас существенно больше. Абсолютно честно заявляю, что я тоже хочу выяснить, там ли ваше место. Майлзу мой метод кажется потерей времени. Его метод кажется потерей времени мне. Вы, не видя за собой вины, желаете снять с себя подозрения быстро и окончательно. Это можно осуществить с помощью правды, но, я так думаю, правды об иных вещах, нежели время и место совершения тех или иных действий или далекие рецептурные отделы бог знает каких аптек! Я так думаю, что место, где можно найти истину, — здесь, — доктор постучал пальцем по своему лбу, — внутри вас, Роджер.

— Понятно, — сказал Линдсей, но в его голосе звучало сомнение.

— Были ли у вас причины для убийства Терренса? Допустим, мы найдем такие причины. Далее. Могли бы вы размозжить ему голову тяжелым камнем? Свойственно ли это вашему характеру? Не знаю. Допустим, что да. Потом вы будто бы отравляете Дэна Саттера, для того чтобы не дать ему рассказать о ваших преступных действиях. Можете ли вы убить, применив яд? Способны ли вы тщательно разработать план, который сделал бы убийство похожим на импровизацию? Или способны ли вы хладнокровно совершить такую импровизацию? Или ни на то ни на другое не способны? Вот эти ключи я и разыскиваю, сынок. Временные графики и бутылки с ядом я оставлю Майлзу. В конце мы, возможно, сложим все это вместе в ясное и неоспоримое доказательство.

— Но, повторяю еще раз, я даже не разговаривал с Терренсом на вечеринке. И поскольку у Дэна ничего не было против меня, то я не имел причин его отравлять, и я его не отравлял.

— Совершенно естественно, что все это вы повторяли бы в любом случае, — сказал доктор. — Давайте вернемся к моему вопросу. Он может показаться глупым, но я действительно хочу получить на него ответ.

Роджер, по-прежнему стоя у камина, прошелся кончиками пальцев по небритому подбородку.

— Я все-таки не понимаю, какой в этом смысл, но если вы так хотите…

Наблюдая за беседой, Руф заметил, что Линдсей действительно пошел на попятную. Каким-то образом маленький серый человечек умел вызывать к себе доверие.

— Мне никогда по-настоящему не везло в любви, — начал Роджер. — Видите ли, мой отец умер, когда мне было всего лишь пять или шесть лет. Года через два после этого моя мать снова вышла замуж, и следующие десять лет я провел большей частью вдали от дома — в школах, летних лагерях. Думаю, у меня не было особой возможности влюбиться, как большинство детей. Я… я просто вообще не знался ни с какими девочками до пятнадцатилетнего возраста. Тогда… ну, нужно было привести с собой партнершу на танцы в школу. Моя мать предложила одну девочку, которая жила по соседству и которую я почти никогда не видел. Это… это было решено между родителями. Ей хотелось поехать на танцы в школу, ее звали Лейла. Мне же нужно было предъявить девочку, которая бы неплохо выглядела, для моего престижа в глазах школьных товарищей. Моя мать привезла ее в школу, и мы… мы страшно стеснялись друг друга до самого вечера, когда должны были проходить танцы. Танцы в честь окончания учебного года — в первой неделе июня. Ночь была теплая, и в воздухе стоял аромат сирени. Помню, как мы гуляли вместе в перерыве.

Роджер остановился, и на его губах мелькнула едва заметная улыбка. Руф понял, что теперь мысли Линдсея уже ушли далеко от убийства. Он думал о школьном спортивном зале, украшенном гирляндами и флажками, о плохоньком оркестре, который, наверное, казался ему в то время прекрасным, о молоденьких девушках в неброских кисейных платьях.

— Там была дорожка с сиренью, росшей по обеим ее сторонам, — продолжил Роджер, — ведущая к пруду с лилиями и с фонтаном посередине, а вокруг пруда была круглая скамья. Мы… мы сели на скамью. Я не знал, о чем с ней говорить, разве что спросил, нравится ли ей вечер. Тогда… о, совсем неожиданно… так неожиданно, что я испугался чуть не до смерти… она как-то так странно обхватила меня руками за шею и стала шептать: «Поцелуй меня, Роджер… милый… пожалуйста… пожалуйста!» — Линдсей быстро глянул на доктора и Руфа — не смеются ли они, и, увидев, что те очень серьезно слушают, стал рассказывать дальше: — Я… я до того никогда не целовал девочек. Наверное, я делал это ужасно неуклюже. Но я был так возбужден, что боялся, как бы мое сердце не сломало мне ребра. Естественно, я… я думал, что это любовь. Мне и в голову не приходило, что люди целуются не только в том случае, если любят друг друга навеки. Я считал себя помолвленным с этой девочкой с первого же момента, когда обнял ее там, у фонтана. — Роджер сделал глубокий и долгий вдох. — Я убедил мать, что стал слишком большим, чтобы ехать тем летом в лагерь. Я знал, что не смогу жить, если не буду видеться с Лейлой каждый день. Моя мать, может быть, знала, а может быть, не знала о том, что снедало меня, но, так или иначе, она согласилась на то, чтобы тем летом я остался дома. Все… все было поистине чудесно в течение месяца. Мы разговаривали о любви, целовались, страдали. — В голосе Роджера послышалась горькая нотка. — Потом… ну, я очень гордился Лейлой. В школе учился один старший мальчик, которого я считал очень крутым героем. Он был капитаном футбольной команды, президентом класса, все такое. Я пригласил его провести вместе со мной одну неделю летних каникул, и, к моему удивлению, он согласился. Я не знал о том, что ему тоже случалось прогуливаться вместе с Лейлой среди сирени… и сидеть на круглой скамье… Я думал, что он приедет ко мне потому, что я ему симпатичен, благодаря чему я чувствовал собственную важность. Это… Впрочем, детали здесь не обязательны, доктор, но в первый субботний вечер после того, как он приехал, в яхт-клубе проводились танцы. В перерыве между ними я потерял из виду Лейлу, а когда пошел ее искать, то увидел свою любимую… на дальнем конце пирса с моим приятелем. Они прижимались друг к другу в таких тесных объятиях, что в сумерках казалось, будто парочка слилась вместе. — Уголки глаз Роджера сузились, когда он вспоминал об этой юношеской трагедии. — Вот вам и глава первая из истории любви в жизни Роджера Линдсея, — сказал он и нервно засмеялся.