Хью Пентикост - Где снег был красным

WHERE THE SNOW WAS RED

Был второй час ночи. Во всех комнатах горел яркий свет. Человек двадцать танцевали и пели под звуки ансамбля из трех усталых музыкантов. Все смеялись, нахлобучивали друг на друга бумажные шляпы и дудели в детские бумажные рожки. Было немало выпито, но у участников вечеринки еще оставались силы для их бесцельной растраты.

На улице снова пошел снег. Ветра не было, и снег опускался большими пушистыми хлопьями. Он покрывал дорожную колею; он покрывал отпечатки шин на парковке и следы, идущие к дому и от дома; он покрывал труп, лежащий у пустого бассейна, камень, которым проломили человеческий череп, и то место, где снег был красным.

Подготовка к вечеринке продолжалась несколько дней. Все началось тогда, когда мисс Тина Робинсон, работавшая на телеграфе в поселке Бруксайд, штат Вермонт, рассказала всем о телеграмме, которая пришла Сьюзен Вейл от ее мужа Терренса. Тот возвращался домой после полугодового отсутствия. Он находился в Калифорнии, собирался лететь на восток и должен был приехать в Бруксайд дневным поездом в пятницу.

Для мисс Робинсон не существовало такого понятия — соблюдение тайны посланий. Те, что проходили через ее руки, немедленно становились достоянием гласности, если в них содержалось хоть что-нибудь интересное для публики. Алонсо Холбрук любил рассказывать о том дне, когда из Нью-Йорка приехали его друзья — два малоимущих художника по фамилии Корвин. Алонсо устроил для них вечеринку с коктейлями, и в разгар веселья мисс Робинсон, маленькая, седоволосая и радостная, ворвалась в сад, размахивая желтым конвертом с телеграммой над головой и крича изо всех сил:

— Все в порядке, мистер Корвин! У вас не конфискуют имущество!

Потому-то о возвращении Терренса узнали очень многие в Бруксайде раньше его жены. От телеграфа до богато отделанного дома супругов Вейл было две мили, и мисс Робинсон решила передать телеграмму лично, что давало ей возможность остановиться в дюжине мест и рассказать новость, прежде чем она наконец вручила послание Сьюзен.

Тина Робинсон была не такой глупой, какой казалась. Она прекрасно понимала, что ее известие произведет на людей, которые его услышат, надлежащий эффект. Мисс Робинсон предвидела злобный огонек в глазах Алонсо Холбрука, когда тот, теребя седую бороду, сказал в своей желчной манере:

— Почти вовремя!

Тина мысленно улыбнулась, когда Лиз Холбрук произнесла: «Как обрадуется Сьюзен!» — поскольку знала, что Лиз совсем так не думала.

Мисс Робинсон предвидела бледность, разлившуюся по лицу молодого Роджера Линдсея, когда она остановила его, идущего на окраину поселка, и рассказала о телеграмме. Тина проводила парня глазами, когда тот пошел прочь, плотно сжав губы в прямую линию. «У Роджера Линдсея будут проблемы», — сказала она себе.

Мисс Робинсон точно знала, еще не дойдя до дома Саттеров, что скажет Эмили. На самом деле чета Саттеров произнесла это в один голос:

— Нам нужно будет устроить вечеринку!

Дэн Саттер, развалясь в кресле в гостиной, испуская слабый запах перегара виски, язвительно улыбнулся.

— А Сьюзен уже знает? — спросил он.

— Я иду к ней с телеграммой, — ответила мисс Робинсон.

— Слава богу, в моей личной жизни ничего такого важного не случается, — сказал Дэн.

Мисс Робинсон возмутилась:

— Ничего в этом такого нет.

— Герой-завоеватель возвращается, — хмыкнул мистер Саттер.

— А что касается того, что с тобой не случается ничего важного, — продолжила мисс Тина, — то и вряд ли что-то случится. Ты никогда нигде не бываешь и никогда ничего не делаешь.

Дэн Саттер в ответ улыбнулся и прищурил глаза, чтобы их не щипал дым его сигареты.

— До чего ты ненавидишь людей, которые просто живут с удовольствием, Тина. Подозреваю, что эта ненависть произрастает из очень старого неорошенного семени. Ты когда-нибудь получала удовольствие от чего-нибудь, кроме сплетен о соседях, а, Тина?

— Дэн, прошу тебя… — сказала Эмили усталым голосом.

— Благодарю судьбу, что мне не приходится терпеть твое общество, Дэн Саттер, — произнесла мисс Робинсон.

— Аналогично, — лениво протянул Дэн. — Ну давай, тащи свою весть Гарсии. Сьюзен очень повезет, если она получит телеграмму до наступления ночи.

— Я свое дело сделаю как надо, — отрезала Тина. — Вот и все, что я вам скажу, мистер Саттер!

Мисс Робинсон покинула Саттеров немного потрепанная, но не утратившая энтузиазма. Дело было в том, что она приберегла самый лакомый кусочек напоследок. Больше всего ей хотелось посмотреть, какой будет реакция Сьюзен Вейл, когда та получит телеграмму. Никто, говорила себе мисс Робинсон, не скажет, что она, Тина, — самая терпимая к людям особа. Но, по мнению мисс Робинсон, Сьюзен Вейл была личностью просто скандальной. Интересно, кто именно расскажет Терренсу Вейлу о том, что творилось в его отсутствие. Она хотела бы, чтобы такая привилегия досталась ей, но не особо на это надеялась. Терренс всегда был с ней предельно вежлив, но никогда не предоставлял ей пространства для маневров. Он не любил разговоров о местных делах, и у него, скорее всего, не хватило бы терпения дослушать все, что Тина знала.

Следует признать, что Терренс превратил старый дом в нечто совершенно особенное, подумала мисс Робинсон, выезжая на своем стареньком «форде» на улицу. Но с такими деньгами, как у Терренса, — почему бы нет? Он обставил дом лучшей антикварной мебелью; провел газ для кухни и нагрева воды; утеплил дом и поставил парафиновую печку. После этого Терренс привез туда Сьюзен. Для мисс Робинсон, с ее характерными для жителей Новой Англии представлениями, Сьюзен — здесь такая же неуместная фигура, какими были бы в поселке павлины, гуляющие по газону летней порой.

Мисс Робинсон вышла из машины и по выложенной камнем дорожке направилась к парадной двери. Дорожка была отлично очищена от снега Илайхью Стоуном, который выполнял для Вейлов работу по дому, хотя, бог свидетель, не так уж много нынче такой работы благодаря разным автоматическим устройствам! Большую часть времени Илайхью сидел на ступеньках почтового отделения, вспоминая охотничий сезон, который прошел, и мечтая о рыболовном сезоне, который впереди. Стоун был завзятым сиднем, почти таким же, как Дэн Саттер. Но для Илайхью подобный образ жизни более оправдан, так как у него нет жены и детей, требующих заботы. Илайхью принадлежал сам себе, и если уж он выбрал образ жизни примитивного существа, то это его дело, хотя сорок лет назад мисс Робинсон тайно надеялась, что Стоун сделает предложение и будет отчасти принадлежать ей. О чувствах Тины к Илайхью часто судачили в деревне, и это была едва ли не единственная сплетня, запущенная в народ не самой мисс Робинсон.