Хью Пентикост - Где снег был красным

Когда вскрылся данный факт, человеком, получившим самый сильный шок, стал Дэн Саттер, который женился на дочери майора в полной уверенности, что ему больше не придется и пальцем пошевелить, чтобы зарабатывать на жизнь. Хотя такое известие явилось для него шоком, оно не изменило планов Дэна на будущее. Он не работал. Постепенно дом пришел в ветхость, так как нечем было платить за ремонт, и просто потому, что Дэн не умел управляться с инструментами. Трубы плавательного бассейна испортились, и он оказался непригоден для пользования. Внутри дом становился все более пустым с каждым годом, по мере того как предметы антиквариата, принадлежавшие майору, распродавались из-за нужды и заменялись дешевыми копиями либо вообще ничем не заменялись. На деньги от продажи нескольких картин, одну из которых написал Алонсо Холбрук, семья протянула два года. Так получилось, что именно продажа этих полотен породила вражду между Дэном и Алонсо. Говорили, будто майор заплатил Холбруку семьсот пятьдесят долларов за один его пейзаж, но когда этот пейзаж попробовали продать, то смогли выручить за него всего лишь полторы сотни. Дэн говорил, что Алонсо обжулил Боуэна.

«Ну и какого хрена ты от меня хочешь? Умереть ради тебя, чтобы картина поднялась в цене?» — спрашивал Холбрук.

Когда мебель и картины были проданы, ничего не оставалось делать, кроме как зарабатывать деньги. Работать начала Эмили, а не Дэн. Она принялась шить, консервировать овощи. Бим, молча негодуя на безделье отца, стал подрабатывать после школы на ферме Руфа Гилсона. Денег все равно не хватало. Наконец дочь майора Боуэна была вынуждена умерить свою гордость и принимать постояльцев. Не постоянных постояльцев, а тех, кто приезжал играть в гольф и ловить рыбу летом, охотиться осенью и кататься на лыжах зимой. Большинство из них были людьми радушными и готовыми заплатить за постой немного больше цены, которую им назначали. Эмили готовила еду, стирала, стелила постели и в то же время старалась сохранить остатки величавости, подобающей дочери майора Боуэна и матери внука майора Боуэна. Это было немного трудно из-за Дэна, который, выпив, бесцельно слонялся по дому и делал колкие замечания по поводу ее трудолюбия и терпения. Его реплики всегда вызывали хохот у слушателей и заставляли Эмили краснеть. Из-за этого несколько недель назад наступил кризис, когда Бим, побледневший и дрожащий, вскочил со стула и закричал на Дэна: «Если ты еще будешь говорить о моей матери такое, я… я тебя убью!»

Дэн отколотил бы Бима, если бы не присутствие Руфа Гилсона, который привез парня с работы домой. Дэн бросился на Бима, но Руф встал между отцом и сыном с улыбочкой, в которой, однако, таилось нечто угрожающее.

«Парень прав, Дэн, — сказал Гилсон. — Твое чувство юмора иногда бывает нездоровым».

Дэн тогда отшутился и — что более важно — не стал чинить разборку с сыном после ухода Руфа.

Эмили снова вздохнула и занялась своим списком. Воспоминания плохи тем, что всегда возвращают тебя в настоящее время.

— Надо как-нибудь суметь поделикатней подойти к судье Кревену насчет оркестра, — сказала она.

— Ты о деньгах говоришь? — спросил Бим.

Эмили кивнула:

— Все прочее — и блюда, и спиртное, и так далее — наберется общими усилиями. Но если пригласить ансамбль — все считают, что это должно быть трио Каннингемов, — нам нужно будет платить.

Бим посмотрел на мать с улыбкой, неприятно напоминающей улыбку Дэна:

— Судья поможет. Он — дружелюбный, любит вечеринки, а живя совсем один, он их устраивать не может. Наверно, тоскливо быть старым и совсем одному.

— Судья не старый, — возразила Эмили. — Ему около пятидесяти. Я знаю, потому что его семья к нам приходила, когда я была моложе.

— Я за то, чтобы к нему обратиться, мама, вдруг что-нибудь получится. Мне нравится бывать у него в гостях. Он всегда дает мне книги почитать и иногда просит поиграть с ним в шахматы. Конечно, играет он здорово. Я ему совсем не соперник. Но я попрошу его насчет трио Каннингемов, может, что и выйдет.

— Это было бы просто замечательно, Бим, — сказала Эмили. — Я имею в виду, если его попросишь ты, то это не покажется… — Она умолкла. Эмили так часто просила об одолжениях, так долго скрывала, как на самом деле живет семья Саттеров. — Остается еще одно, — продолжила она. — Доктор Смит.

— А что доктор Смит?

— Ну, вечеринка будет проходить здесь, — пояснила Эмили, — а он никого не знает… и он приехал сюда отдыхать… и он какой-то странный, и…

— Я его странным не считаю, — возразил Бим. — Он мне нравится.

— О да, он — человек приятный, но говорит такие странные вещи. Один раз, когда я потеряла мой список продуктов, я спросила доктора Смита — не видел ли он его. А доктор сказал: «Возможно, если вспомните, почему вы хотели его потерять, миссис Саттер, тогда вспомните, куда его положили». Это совершенно лишено смысла, потому что, разумеется, я не хотела потерять тот список.

— Думаю, у него такая манера разговаривать.

Доктор Джон Смит был тогдашним постояльцем Эмили. Поселиться у Саттеров порекомендовал ему мистер Фостер — очень милый человек, приезжавший поохотиться осенью. Возможно, он был пациентом доктора Смита, хотя Эмили и представить себе не могла, чтобы мистер Фостер мог нуждаться во враче. Он выглядел таким здоровым. Доктор Смит прислал ей письмо, в котором учтиво осведомлялся, нельзя ли ему приехать на две недели. По его словам, он просто хотел отдохнуть. Саттерам очень нужны были деньги, и Дэн настоял на том, чтобы назначить более высокую цену за проживание, чем обычно. Доктор Смит согласился не торгуясь и приехал к ним четыре дня назад. Это был незаметный, серый, маленький человечек. Никто никогда не взглянул бы на него во второй раз. Он просто растворился в доме, как будто всегда был его частью. Доктор проводил время читая какие-то умные книги и выходя на пешие прогулки. Он не предъявлял никаких претензий к хозяйке, да и вообще был не словоохотлив. Доктор лишь слушал, что происходит вокруг него, а когда он все-таки говорил, то нечто необычное, например, что Эмили хотелось, чтобы список продуктов потерялся. Однажды вечером, когда он тихонько удалился в свою комнату после ужина, Дэн сказал зашедшим к нему судье Кревену и Маклину Майлзу: «Это единственный человек из тех, кого я знаю, который может записаться в отеле под именем Джон Смит, и там поверят, что имя настоящее!»

Судья и Маклин засмеялись, но Эмили не поняла юмора. Она лишь размышляла, достаточно ли тепло будет этому маленькому серому человечку под одним пуховым одеялом.

— Мама, если хочешь поговорить с доктором, — сказал Бим, — то он как раз возвращается с прогулки.

— О господи! — встрепенулась Эмили.