Людмила Феррис - Большие девочки тоже делают глупости

— Нет, не знаю. Вернее, я узнал о ней только вчера. Моя жена Фрида рассказала.

Следователь Руслан Аванесов нашел Юлю Сорневу на очередном мастер-классе фестиваля.

— Нескучные у вас мероприятия! Спорите, кричите, доказываете…

— Журналистика — это вообще сбор доказательств и эмоций по любой теме. Наши профессии в чем-то похожи.

— Ну уж увольте! — возмутился Руслан. — Ничего общего. В нашей профессии эмоции не нужны, только доказательства.

— Не скажите! Эмоции — это ведь форма переживаний, которые могут стать мотивом преступления. Ведь говорят — в состоянии аффекта.

— Вы по этому поводу хотели встретиться — подискутировать? Вам своих мастер-классов недостаточно?

— Нет, Руслан, у меня к вам очень важное дело. Так сложилось, что я вчера поздно вечером общалась с девушкой, которая заходила к Марку Бельстону минут за пятнадцать до меня.

— Интересное журналистское кино! Встретились вы с этой девушкой, конечно, случайно?

— Нет, не случайно. Я искала ее и нашла.

— Вот что, Юля, берите свой кофе и давайте вон в ту комнату, что нам выделили для работы следователей. Там спокойно и поговорим.

— Подождите, я не одна. Подождите, пожалуйста. — Юлька вернулась из зала с девочкой-подростком. — Это Таня. О ней я тоже хочу с вами поговорить и попросить помощи.

— Ну, журналистка, вы как лисичка в той сказке: можно зайке водички попить, да заодно переночевать? Я детьми не занимаюсь, у нас для этого специалисты есть.

Юлька замотала головой:

— Мне не нужны пока специалисты, мне нужна ваша помощь.

Аванесов шел по длинному коридору и понимал, что его напрягло появление девочки-подростка. Еще вчера рядом с журналисткой никакого ребенка не было. Случайно дети вот так ниоткуда не появляются. В кабинете было прохладно, и Руслан поторопился закрыть форточку.

— Ну, Юля Сорнева, с чего мы начнем разговор? Кстати, вы не вспомнили за это время о своем знакомстве с Марком Бельстоном? Бывает и так: вчера не помнили, а сегодня память взяла и вернулась.

— У меня потери памяти не было, товарищ Аванесов. Но я вынуждена рассказать вам даже больше, чем знаю, потому что искренне хочу помочь следствию.

— И чтобы следствие улыбнулось вам?

— Ну да, я ведь веду свое расследование.

— Давайте уж, гражданка Сорнева, не томите.

Юля начала рассказывать про свой поздневечерний визит, про Аню и Лизу и про все девичьи посиделки местного значения. Аванесов делал пометки и про себя думал: молодец девчонка, если бы каждый в своей профессии «так рыл землю», то пользы всем окружающим было бы много.

— Отпечатки мы срисовали со всех трех подоконников, что по коридору перед кабинетом. Ждем результатов экспертизы. А девушку Елизавету я сегодня пригласил в отдел для беседы. Ее в туалетной комнате этого ДК видели две девушки, так что она уже опознана. Теперь остается выяснить, не она ли ударила Бельстона.

— Да ей зачем! Ей надо, чтобы Бельстон женился на Анне, она за сестру переживает. Олигарх ей нужен живой и здоровый. А мужчину, которого Лиза видела, вы разыскиваете?

— Его и уборщица видела, но все — со спины. А со спины фоторобот, пригодный для опознания, не получается.

— У меня есть фоторобот другого преступника, может, из этого сюжета, а может, и нет.

— Юля, как говорят следователи, не путайте показания. Какой фоторобот, какой сюжет? Я не специалист по разгадыванию ваших журналистских шарад!

Юлька вытащила телефон, в котором среди прочих фото находился рисунок девочки Тани. Ее рассказ был похож на фантастическую историю, но участница — реальная девочка — сидела с ними рядом, не обращая ни на кого внимания, и что-то писала на листке бумаги.

— Это точно была машина Красновской?

— Да, Цветочная улица — в центре города, не каждый день у вас там взрываются машины.

— Да у нас и на олигархов не каждый день нападают. Я надеюсь, ты фоторобот преступника не передала в газету?

Юлька потупилась.

— У меня на его портрете версия держится.

— Ну, замечательно! — Руслан разозлился. — Может, тебе в следователи переквалифицироваться?

— Обойдусь, — огрызнулась она. — Вы обещали помочь. Я не могу оставить Таню, отдать ее в приют. Я договорилась с телевизионщиками сюжет о моей потеряшке снять, может, ее родственники давно ищут. Вдруг кто объявится?

— Ты не имеешь права держать ребенка у себя. Надо известить социальные службы, в отдел по работе с несовершеннолетними сообщить. Девочка явно в розыске. Ты меня подставляешь, журналистка!

— Аванесов, миленький, я, конечно, везде обращусь! Но за эти три дня, что я еще буду в вашем городе, не лишайте меня Танечки! Она пока со мной в гостинице поживет, будет присмотрена, накормлена, я и вещи ей новые купила. А в это время я при помощи местных журналистов буду искать ее родных и близких. Не бездушные ведь идиоты в социальных службах работают!

Аванесов посмотрел на Юльку с тоской.

— Ну откуда такие наивные журналисты берутся?

— Почему наивные?

— Потому что ребенок в данном случае — важный свидетель, и мне нужно опросить ее в присутствии детского психолога. Как я объясню возникновение одинокой девочки? Сам ее нашел? Твои показания здесь тоже важны.

— Аванесов, миленький, родненький, а давайте тогда завтра мы и придем к вам с Таней. Сегодня запишем интервью с ней, побываем в ее дворе, поищем соседей.

— Она помнит свой адрес?

— Конечно, помню. Улица Мира, дом двадцать и квартира двадцать. Меня бабушка заставляла адрес учить, ну, чтобы я не потерялась, — вмешалась в разговор до сих пор молчавшая Танька.

— Хорошо! — Он вдруг представил, что могла бы вот так потеряться и его любимая дочка, и если бы встретилась ей на пути такая вот неравнодушная девушка, как Юля, — это была бы просто удача! — Хорошо. Завтра к трем я вас вместе жду, только без журналистских глупостей, пожалуйста.

Юлька поцеловала девочку в щеку и воскликнула:

— Танюшка, у нас с тобой только сутки, но энергичные люди могут за это время сделать много! Аванесов, спасибо, вы настоящий товарищ!

Черт возьми, слышать это ему было приятно. А теперь Руслан Аванесов спешил на встречу с Елизаветой Красновской.

После рассказа журналистки Фаи он запросил все фотографии семьи Бельстонов и Красновских. Фая, когда ее попросили посмотреть, нет ли на предъявленных фото той девушки, что плакала в туалете, уверенно показала на Елизавету.

— Это она, точно!

Дверь открыла мать и удивленно сказала:

— Это опять вы? Проходите, Лиза дома.

Аванесов не удивился, когда девушка разнервничалась и раскричалась.

— Зачем мне какая-то очная ставка?! Я не отказываюсь, что плакала в туалете, не отказываюсь! Это мое личное дело, где мне плакать! Вы права не имеете!