Людмила Феррис - Большие девочки тоже делают глупости

— Если вы меня слышите, пожалуйста, пошевелите пальцами на руке.

Левка увидел, как Марк зашевелил правой рукой, и у него самого тотчас пальцы на руке до боли свело судорогой, на которую он уже не обращал внимания.

— Соня, ты видишь, он чувствует, он очнулся, у меня тоже пальцы сводит! Марк боец, он поправится! Сонька! Он поправится!

— Еще возможно спутанное сознание, бред, судороги. Лучше, если вы будете разговаривать с ним, он вас слышит, и это очень важно. Это как второе рождение человека.

— Соня, я остаюсь вместе с тобой. Сейчас позвоню домой, скажу, что я останусь в больнице.

— А Фрида?

— А за Фридой присмотрят отец и мать, они ей самые родные люди. Мое терпение кончилось, Соня.

Софья придвинула стул поближе к постели мужа, взяла его за руку и говорила, говорила что-то совсем незначительное, неважное, о погоде и самолетах, о дочери и танцах, о добром Левке и странном мужчине по имени Атросим Иванов. Левка сидел по другую сторону кровати и думал, что очень рад за брата, потому что Марку очень повезло с женой, — милой, кроткой, неравнодушной, готовой все прощать, и любить, и обожать только потому, что Марк есть Марк. Вот такой простой секрет.

Руки Марка, как показалось брату, начали жить будто отдельно от тела — они перебирали простыню на кровати, производили странные манипуляции, складывались в замок, гладили металлическую сетку кровати. Левины руки словно повторяли движения Марка, и в этом сплетении мужских рук была такая жажда жизни, что у Сони потекли из глаз слезы.

— Нет, Марк, ты все-таки авантюрист! — заявил он на всю палату. — Решил без меня, один отдохнуть в этой роскошной палате! Тебе нравится, что Соня постоянно с тобой, и меня ты в покое не оставляешь. Торчим тут с ней, развлекаем тебя, а ты разлеживаешься. У меня, между прочим, стюардессы бастуют, зарплату из меня трясут. А ты эту кашу заварил и решил в кусты свалить? Я знаю, что ты спец по подставам. Помнишь, как ты решил проверить мужество, поволок меня на кладбище и хотел выкапывать кресты? Так вот теперь точно так же ты подставил меня под стюардесс! Ну хотя бы предупредил, гад, что у нас такие проблемы с зарплатой! Так что, если ты думаешь, что тебе удастся по-тихому свинтить, — не надейся!

Левка видел, как в глазах Марка появляются озорные смешинки и лукавые огоньки. Марк даже хотел что-то сказать, но изо рта вырвалось только мычанье.

— Вот-вот, хватит маяться дурью, братец! Все, Соня, на поправку он пошел, я это точно знаю! Теперь могу со спокойной совестью вас оставить. Я тут третий лишний. А завтра приду, — он погрозил брату пальцем, — не отвертишься от меня!

Боль и чувство дискомфорта совсем отпустили его, он был уверен, что Марк пошел на поправку, кому, как не брату-близнецу, знать об этом!

Юлька долго перебирала фотографии, которые ей предъявили в полиции, а потом уверенно заявила:

— Нет здесь этого мужика!

— Юлия, ты могла быть в состоянии аффекта, в подъезде недостаточно светло, тем более он уклонялся от твоего удара сумкой. Он мог закрыть лицо. Ты уверена, что разглядела преступника?

— Руслан, у вас к прессе одно недоверие! У меня глаз-алмаз, память фотографическая. Я если кого увижу, сразу запоминаю на всю оставшуюся жизнь. Нет здесь на фотографиях этого мужика. Нету-у!

— То есть это был не Охрин, — резюмировал оперативник Сергей.

— Не Охрин, — повторил Руслан.

Это был тот, кому очень важно, чтобы у Анны Красновской не родился ребенок от Марка Бельстона. Соня Бельстон только с виду тихая и взвешенная, она могла нанять человека конкретно для такого поручения. Хотя на момент их разговора Руслан почувствовал, что жена Бельстона опустошена, как царевна из сказки: «что воля, что неволя — все равно». Для того чтобы достигнуть результата, ей совсем не надо убивать Красновскую, а вот ее неродившегося ребенка — да. Если бы Анна родила, то это могло бы поменять ситуацию в семье Бельстонов в пользу любовницы, а это никакой жене не нужно. Например, даже если Марк публично не признал бы ребенка, то по суду женщина могла заставить платить алименты. Но дело тут совсем не в алиментах, от которых в семье олигарха не произошло бы финансового краха, а в репутации. В таких семьях этот процесс не пускается на самотек, даже если мужская часть семейства любит острые ощущения.

Про Анну следователь многое понял: она не рассчитывает на понимание окружающих, она не признает двусмысленности ситуации, но это женщина с ранимой душой. Наверное, быть любовницей очень непросто, и что-то пожирает ее изнутри, только ведь женщины — существа выносливые и могут улыбаться через боль, а на самом деле быть несчастней обманутых жен. Кто-то должен был поставить точку в этих отношениях. Только вот кто?

Идея, которая посетила его голову, была сумасшедшей, абсурдной и безумной, но иногда именно такой нестандартный ход и умение мыслить в иной плоскости и помогают раскрывать преступления. Он набрал текст на компьютере и, когда техника представила ему варианты ответа, спросил:

— А если теперь посмотреть?

Юля недоверчиво покосилась на экран монитора.

— Ой, вот теперь — точно он!

— Сорнева, я прессу искренне люблю, но у вашего брата слишком эмоций много, а это мешает опознанию. Подумай хорошенько и только потом ойкай.

— Опять обижаете, Руслан! Это он! А он кто? — Она прочитала подпись под фотографией. — Да ну! Не может быть!

— В нашем деле все бывает, — философски заметил Аванесов.

С фотографии на них гордо взирал председатель совета директоров компании «Грин-авиа» Адольф Гранц.

Юлька подписала протокол, посмотрела, как уехала оперативная группа на дом к Гранцу, но не уходила. Аванесов видел, что она мается.

— У тебя что-то еще, Сорнева? Не тяни. Уж добивай меня до конца. Ты у нас гостья с сюрпризами, как шоколадное яйцо, что я внуку покупаю, — не знаешь, какой сувенир внутри.

— Я про Таню хотела вам сказать. Во-первых, спасибо, что помогли, сейчас девочка под присмотром социальных служб. Все оказалось не так страшно, а наоборот. И Танюшка успокоилась.

— Я же тебе говорил, что все наладится, а то таскала ребенка с собой, нехорошо. Что во-вторых, говори, не томи!

— Сюжет про нее на телевидении вышел, вы это тоже знаете. К нам на встречу приехал мужчина, который уверен, что он ее отец.

— Ну, бывает так, жизнь — она не прямолинейная, какой-нибудь темный закуток обязательно да объявится.

— Только отцом оказался… Вы только не ругайтесь!

— Да кто оказался?! Я, что ли? Это исключено.

— Лев Бельстон, брат-близнец Марка Александровича. Приятный, между прочим, мужчина.

— Ну, Сорнева, это уже перебор! Славная семейка тебе покоя не дает — то с одной стороны зайдет, то с другой. А ты уверена, что это не блажь?