Людмила Феррис - Большие девочки тоже делают глупости

— Такими вещами разве шутят? Оказывается, он когда-то Танюшкину маму любил, а потом они расстались, он женился. Лев Александрович говорил, что о дальнейшей судьбе Таниной мамы он ничего не знал, и о том, что дочка у него родилась, тоже. Он даже готов экспертизу ДНК сделать. В общем, там еще была одна деталь…

— Юлечка, сюрпризы еще не кончились? — ехидно поинтересовался Аванесов.

— В общем, мне надо было сразу признаться. Когда я там, на фестивале прессы, в кабинет Марка Бельстона заходила, ну, когда он уже лежал с пробитой головой, я письма, разбросанные по столу, автоматически себе в сумку сунула. От волнения, ну, или как вы говорили, — в состоянии аффекта. Забыла про них, честное слово, а потом прочитала. Так вот, там писала любящая женщина, что у нее родилась дочка. Оказалось, что это письма Таниной мамы Марии к отцу ее ребенка — Льву Бельстону.

— Каверин отдыхает! А случайно мертвого почтальона и сумки с письмами там не было, ну, чтобы уж от сюжета «Двух капитанов» не отрываться?!

— Вы сами говорили, что жизнь позаковыристей романов. Я знала, что родственники Тани найдутся, но чтобы это был Лев Бельстон, даже в мыслях не допускала.

— Пой, ласточка, пой… Только теперь ты мне как на духу скажи: ты зачем к Марку в кабинет ходила? Не могла ты его не знать раньше. Черт с тобой, я готов поверить в рождественскую историю о найденном папе-олигархе, но где-то здесь цепочка обрывается, и соединить ее должна ты.

— Я вам правду сказала. Я не знала до приезда в ваш город ни Бельстонов, ни Таню, ни вас, между прочим, тоже.

— Письма где?

— Отдала адресату. Это же личное.

— Красть со стола — это, конечно, общественное, а вернуть вещдоки — это сразу личное.

Опергруппа, которая выезжала за папашей Гранцем, вернулась ни с чем.

— Дом закрыт, никого нет. Выехали хозяева куда-то в срочном порядке, так прислуга сказала.

— Срочно пробейте авиакассы, — распорядился Аванесов.

— Вот, есть. Авиабилеты куплены на имя Илоны и Адольфа Гранц.

— Куда? — нервничал Аванесов.

— В Торонто, есть такой город в Канаде. Гостевая виза оформлена три месяца назад. Далековато от нас, в общем.

— Упорол папаша. Выручил дочку и теперь отъехал вместе с женой. Что же вы так некрасиво поступаете, Адольф Францевич? — спросил фотографию Руслан. — Как же теперь правосудию быть?

— Ой, это Лев Александрович звонит мне! — пискнула Юлька.

— Включи телефон на громкую связь и отвечай, — скомандовал Аванесов.

Юлька нажала на кнопки, и разговор услышали все, кто находился в комнате.

— Юля, это Лев Бельстон. Я обещал вам позвонить, когда будут какие-то новости от Марка. Новости хорошие. Марк пришел в себя. Он открыл глаза.

— Я вас поздравляю, от всей души! — не вытерпела Юлька.

— Он еще, конечно, слаб, и речь не восстановилась, но это дело времени. Еще раз вам спасибо, Юля, за то, что вы оказались в нужное время в нужном месте и нашли Таню, а Таня нашла меня.

Аванесов делал ей какие-то знаки, и она догадалась.

— Лев Александрович, я тут случаем в полиции показания даю. Скажите, вы можете приехать?

— Вы в полиции, Юля?

— Да, те письма, что я вам передала, ну, Машины, которые у вашего брата в кабинете валялись, я взяла незаконно. Это ваши личные письма, я понимаю, но у меня могут быть неприятности. И потом, — она сделала «страшные глаза» Аванесову, — мне никто тут не верит, что я не знала Марка раньше.

— У вас проблемы? Мне нужно приехать в полицию?

— Если вас это не затруднит.

— Полиция затруднит любого, у меня уже была встреча со следователем, печальный опыт. Я сейчас приеду, Юля, говорите адрес.

— Это называется ловля на живца? — поинтересовалась Сорнева, когда разговор закончился.

— Это называется, что добропорядочные граждане помогают полиции изобличать преступников.

— Лев Александрович, надеюсь, к ним не относится. И Марк в себя пришел, тоже многое прояснится.

— Прояснится… — забурчал Аванесов. — С этими Бельстонами только все запутывается!

Василиса сама теперь не рада, что ввязалась в эту историю. Несколько лет назад она познакомилась с Василием Охриным на сайте знакомств для заключенных. Василиса давно овдовела, детей у нее не было, и все интересы начинались и заканчивались на работе. Женщина работала вахтером в спорткомплексе «Труд» и внимательно наблюдала, все ли дети пришли со сменной обувью, не проходят ли они в зал без тренера, куплен ли у посетителей абонемент в бассейн. Работа была посменная, неинтересная, разве что в перерывах она пила чай с уборщицей тетей Глашей, у которой сын сидел в тюрьме за угон машины. Тетя Глаша все время рассказывала, каким хорошим в детстве был ее сын и как несправедливо его осудили. Василиса вздыхала, поддакивала и шумно хлебала чай из большой кружки.

Дома Василиса просто скучала, то и дело смотрела телевизор или изучала Интернет. Всемирная паутина была ее спасением, она с упоением читала истории на женских форумах, пока не наткнулась на сайт знакомств заключенных. Там она, вздыхая, написала несколько сообщений о несправедливости мира, навеянные чаепитиями с тетей Глашей.

Свою переписку с Василием она сначала восприняла как шутку, развлечение. Он жил когда-то в ее городе, имена у них перекликались — Василий, Василиса. Чем не тема для беседы? Женщина и не заметила, как «подсела» на письма зэка, как наркоман на новый наркотик.

Василиса и предполагать не могла, что письма от мужчины, а прежде она никогда не получала мужских писем, могут быть такими нежными и ласковыми, со стихами и комплиментами. Своим секретом она поделилась с тетей Глашей и получила поддержку.

— Может, тоже, как мой сынок, невинно осужденный. Поддержи мужчину, Василиса, добрым словом, тебе это зачтется. Ты теперь «заочница», — пояснила тетя Глаша, немного понимающая в тюремных законах. — Так называется женщина, которая переписывается с зэком.

— Заочница так заочница, — согласилась Василиса. — Главное, что мы нашли друг друга.

Василиса подумала, что реальных мужчин вокруг нее все равно нет и не предвидится, уж не говоря про ласку и комплименты. В их переписке присутствовала романтика, что-то необычное, запретное, а в мужчине она нашла наконец настоящую силу и непоколебимость. Да и потом, в нашей стране, убеждала себя Василиса, «от тюрьмы и от сумы не зарекаются». Их переписка длилась год, правда, последствия встали ей в копеечку — она оплачивала Василию Интернет. Тетя Глаша, которая наконец дождалась сына из тюрьмы и была постоянной слушательницей Васькиных рассказов, однажды сказала:

— Это ведь мой сын подсказал твоему зэку про тебя. Он мне по пьяни проговорился — я ему рассказывала про работу, про тебя, одинокую. Только вот что я тебе скажу, Василиса: те, кто в тюрьме сидел, редко нормальными выходят. Уж как я своего сыночка ждала, как я по нему убивалась! Сейчас напивается на мою пенсию и норовит меня кулаком в лицо ударить. Что я так по нему плакала? Сидел бы в тюрьме, проклятый, а я бы жила спокойно. Ты уж будь осторожна, Вася, ведь кто тебе на самом деле пишет, неизвестно.