Хэммонд Иннес - Одинокий лыжник

Не скрывая изумления, аукционист переспросил Вальдини, правильно ли он расслышал его. Вальдини повторил предложенную им цену — триста тысяч лир. Взоры всех обратились к Манчини: как он поступит? Манчини не показывал вида, что раздражен. Один из его друзей незаметно вышел из холла. А сам он уселся поудобнее, закурил и повысил цену на десять тысяч.

Вальдини не колеблясь предложил четыреста тысяч.

— И еще десять тысяч.

— М еще десять тысяч, — отозвался Манчини.

— Пятьдесят тысяч сверх, — тут же послышалось из окна.

Манчини прибавил было шестьдесят, однако Вальдини назвал сразу пятьсот тысяч. Постепенно цена подскочила до миллиона. Слух о поединке разнесся по гостинице, и у дверей быстро собралась толпа.

После того, как цена поднялась до миллиона лир, наступила заминка. Манчини все медленнее и медленнее повышал цену. Пока что его беспокоили не столько деньги, сколько явное пренебрежение к положению, занимаемому им в Кортино. Его раздражала необходимость публично торговаться, когда все было заранее согласовано и решено в частном порядке. Я наклонился к нему и рискнул спросить, сколько в действительности стоит продаваемое имущество.

— Для меня, вероятно, около миллиона, — ответил он.

— Но для постороннего оно вообще не представляет никакой ценности.

— Вы хотите сказать, что будете бойкотировать «Кол до Варда» и деньги Вальдини пропадут?

— Вальдини? — невесело засмеялся Манчини. — Вальдини мелкий бандит из Сицилии и терять ему нечего: деньги не его.

— Значит, он выступает по чьему-то поручению?

— По-моему, госпожи Форелли Я послал навести справки.

Аукционисту надоело ждать. Он поднял молоток, и Манчини прибавил еще десять тысяч.

— Пятьдесят сверх, — монотонно отозвался Вальдини.

— Еще шестьдесят.

— Сто сверх.

— Ничего не понимаю, — сердито сказал Манчини. — Они заплатят бешеные деньги и потеряют их. Нет, тут есть какие-то скрытые причины: Форелли что-то затеяла… Она — ловкая особа.

Возвратился приятель Манчини и что-то прошептал ему на ухо, после чего Манчини повернулся к аукционисту и снова повысил цену.

— Да, действительно, тут действует Форелли, — сообщил он мне, — только я не знаю причины, а она, конечно, есть. Ни за что не уступил бы ей, если бы знал, в чем дело. — Он уже приблизился к пределу того, что мог заплатить, и мне стало жаль его. Ему не хотелось потерпеть поражение в присутствии гостя-англичанина.

Цена поднялась до полутора миллионов, и Вальдини изменил тактику, чем удивил всех собравшихся, — с победными нотками в голосе он сразу назвал два миллиона, не сомневаясь, что Манчини прекратит спор.

Его расчет оказался правильным. В ответ на вопросительный взгляд аукциониста Манчини пожал плечами и встал — торговаться он не желал и всем своим видом показывал, что не станет больше участвовать в этом нелепом балагане. Аукционист поднял было молоточек, но его остановил чей-то резкий и решительный голос:

— Два с половиной миллиона.

Все собравшиеся ахнули от удивления. Два с половиной миллиона лир!

Манчини снова сел и обвел взглядом притихший зал. Я посмотрел на Вальдини. Появление нового покупателя так подействовало на него, что вся его важность исчезла, и на лице появилось растерянное, жалкое выражение. Аукционист нашел взглядом нового покупателя — невысокого бледного человека в темно-сером костюме, похожего на владельца похоронного бюро. По его костюму нельзя было сказать, что он был богатый человек, однако на предложение аукциониста повторить названную им цену последовал тот же твердый ответ.

Аукционист взглянул на Вальдини, который озабоченно кивнул, однако повысил цену еще на сто тысяч.

— Три миллиона, — снова послышался тот же сухой и решительный голос, и все собравшиеся снова замерли от удивления.

— Но это же невероятно! — воскликнул я, обращаясь к Мэйну, который не сводил глаз с нового покупателя и даже не слыхал моего возгласа.

— Кто этот покупатель? — поинтересовался я у Манчини.

— Адвокат из Венеции, совладелец фирмы, работающей для крупных промышленных предприятий. Он торгуется для своего клиента.

Манчини был озабочен, и ему, наверное, уже представлялось, как в Кортино вторгается крупный синдикат, который быстро разорит его и других владельцев гостиниц.

Вальдини вдруг добавил к цене сразу пятьсот тысяч, голос у него при этом дрожал, он явно сделал жест отчаяния.

— Играет Ва-банк, — шепнул я Мэйну, который, прищурившись, по-прежнему наблюдал за всем происходящим; у него побелели суставы пальцев, которыми он сжимал спинку стула. Было совершенно очевидно, что его очень волновал аукцион.

— Что, что!.. — переспросил он. — Ва-банк? Да, да, конечно, но Вальдини приближается к пределу, — и он снова повернулся, напряженно наблюдая за происходящим.

Адвокат, пристально следивший за Вальдини, видимо, заколебался. Вальдини продолжал нервничать, глаза его растерянно бегали по залу. В свою очередь, все присутствующие смотрели на него, и каждый понимал, что он дошел до предела цены, которую мог дать. В зале принялись возбужденно перешептываться, но сразу же изумлённо умолкли, как только адвокат предложил четыре миллиона сто тысяч.

По поведению Вальдини адвокат, конечно, тоже понял, что он, Вальдини, уполномочен затратить на эту покупку предельно четыре миллиона, и оказался прав. Вальдини обратился к аукционисту с просьбой разрешить ему поговорить по телефону со своим клиентом. Получив отказ, он принялся настаивать, твердя, что ни его клиент, ни даже сам аукционист, как ему кажется, не ожидали такой упорной торговли и такой фантастической цены. Обстановка сложилась исключительная, и аукционист мог бы ему разрешить посоветоваться с клиентом и получить дополнительные указания. Однако аукционист вновь отказал ему.

Некоторое время аукционист и все присутствующие молча следили за Вальдини, который, видимо, очень хотел продолжать торг, но самостоятельно не решался на это. Не сводя вопросительного взгляда с Вальдини, аукционист поднял молоточек, задержал его на некоторое время в воздухе и, выдержав паузу, в конце концов, стукнул им по столу.

Аукцион закончился. «Кол да Варда» и канатная дорога оказались проданными неизвестному покупателю.

«Обмывание», конечно, не состоялось. Все присутствующие, нервничая и жестикулируя, разбились на группы. Манчини, забрав с собой добрую половину владельцев гостиниц в Кортино, отправился с ними совещаться. Мэйн незаметно исчез, и мне пришлось в одиночестве позавтракать в «Луне». Я пытался понять, какое отношение все это имело к Инглезу.

Возвратившись в «Кол да Варда», я, не задерживаясь, прошел к себе в комнату и написал Инглезу отчет об аукционе. Затем снова спустился в гостиную. Лыжников уже не было, но у бара, с бокалом в руке, стоял Вальдини. Вид у него был неважный.