Хэммонд Иннес - Одинокий лыжник

И все же, в конце концов, холод заставил меня уйти. Луна уже стояла низко. Стараясь держаться в тени, я тихо прокрался в гостиную с баром, показавшуюся мне теплой и дружественной, выпил рюмку коньяка, словно проглотил раскалённый уголь, и тут же налил себе другую.

— А я ведь ждал именно вас, мистер Блэйр.

Я чуть не выронил рюмку. Голос донесся из темного угла.

Это был Керамикос. Он сидел на стульчике у пианино, и свет от единственной в комнате лампы, горевшей над баром отражался в его очках. У- меня мелькнула мысль, что сейчас- он напоминает; огромную жабу.

— Почему же именно меня? — спросил я дрогнувшим голосом.

Да потому, что у двери в машинную я обнаружил следы. Эти следы могли быть только вашими или Вальдини. Его комната рядом с моей, и он храпит. Дверь своей комнаты вы оставили открытой… По-моему, это неосторожно — Керамикос встал. — Будьте добры, налейте мне рюмку, коньяка. Я замерз, хотя тут, конечно, не так холодно, как там. где ждали вы.

Керамикос подошел и взял у меня налитую ему рюмку. У него была большая, покрытая волосами рука, вовсе не дрожавшая, чего нельзя было сказать о моей.

— За ваше здоровье, — заметил он, поднимая рюмку и улыбаясь.

Не отвечая на его жест, я спросил:

— Но почему все же вы ждали меня? И где тот австриец?

— Австриец? — уставился на меня Керамикос. — Значит, вы его не видели? — Он довольно кивнул. — Ушел. Он не знает, что вы были там. Поджидал же я вас потому, что хочу кое о чем вас расспросить.

— Так же, как и я вас.

Не сомневаюсь, но вы были бы идиотом, если бы надеялись, что я отвечу вам. — Керамикос налил себе еще рюмку, подумал и спросил:

— Вы говорите по-немецки?

— Да.

— Следовательно, вы подслушали наш разговор. Нехорошо, мистер Блэйр, совать нос в дела, которые вас не касаются, — спокойным тоном заметил он, и трудно было понять; угрожает он мне или нет.

— Да, но убийство — это такое дело, которое касается всех, резко возразил я.

— Вы имеете в виду канатную дорогу, да? Следовательно, вы слышали это? А что еще вы слышали?

— Черт возьми, разве этого недостаточно?!

— Не торопитесь с выводами, мистер Блэйр, — сказал Керамикос, задумчиво разглядывая коньяк в своей рюмке. Вы же слыхали только часть разговора.

— Послушайте, Керамикос, не морочьте мне голову! Австриец же хладнокровно предлагал убийство!

— Но вы поняли — почему?

— Да. Вы здесь что-то ищете, — со злостью ответил я, раздраженный его небрежным тоном. — Вы готовитесь совершить убийство только для того, чтобы никто не мешал вашим поискам. Что вы ищете?

А это, друг мой, не ваше дело. Если вы считаете, что правильно поняли подслушанный вами разговор, тогда я рекомендую вам не пользоваться канатной дорогой и в будущем интересоваться только собственными делами. Послушайте меня и займитесь своим сценарием.

— Но как я могу работать над сценарием в подобной обстановке?! — воскликнул я.

— Ну, это уж ваше дело, — засмеялся Керамикос. — Пока что, мистер Блэйр, умерьте свою любознательность. Спокойной ночи. — Он сухо кивнул и вышел.

Допив коньяк, я тоже вернулся к себе в комнату, дверь которой, как и сказал Керамикос, оказалась открытой, хотя и хорошо помнил, что, уходя, закрыл ее. Каких-либо признаков, что кто-то побывал тут в мое отсутствие, я не заметил. Я включил электрический камин и сел на кровать, испытывая недоумение и, пожалуй, даже некоторый страх, так как угроза Керамикоса несомненно подействовала на меня.

Пытаться уснуть было бесполезно, и я решил продолжать начатый мною вечером очередной отчет Инглезу. Открыв машинку, я уже было намеревался вынуть из нее лист бумаги, на котором ранее начал печатать, как обнаружил, что его верхняя часть, надорванная и испачканная, оказалась защемленной между крышкой футляра. У меня давно уже выработалась привычка, закрывая машинку, обязательно регулировать валик так, чтобы не повредить бумагу, если я оставлял ее в машинке. Я не сомневался, что кто-то открыл машинку и прочитал мой отчет. Я тут же тщательно осмотрел комнату. Все мои вещи оказались на месте, но кое-где были чуть сдвинуты — флакон с чернилами на дне чемодана лежал на боку, некоторые письма в папке переложены, а кое-какая мелочь, не там, где раньше. Керамикос, несомненно, обыскал комнату, но зачем он оставил открытой дверь? Может быть, он пытался напугать меня?

Меня беспокоило только то, что Керамикос прочитал мой отчет Инглезу. К счастью, я не указал, кому он был адресован, и он вполне мог сойти за безобидный дневник, который, однако, свидетельствовал о моей заинтересованности во всем происходящем здесь, я встревожился, вспомнив было о телеграмме Инглеза, но она лежала у меня в бумажнике вместе с фотографией Карлы.

Сев за машинку, я закончил отчет Инглезу, включив в него события ночи.

После короткого сна я спустился к завтраку и застал внизу Мэйна., сидевшего за пианино.

— Узнаете, Блэйр! — оживленно спросил он, наигрывая мелодию.

— Конечно, «Музыка на воде» Генделя.

Мэйн одобрительно кивнул. Играл он превосходно.

— А как вам нравится на завтрак Россини? — спросил он и тут же, не дожидаясь ответа, заиграл увертюру из «Севильского цирюльника». Жизнерадостная музыка наполнила комнату, залитую утренним солнцем.

— По-моему, в этой увертюре больше Италии, чем в работах всех итальянских композиторов, взятых вместе, заметил Мэйн. — Она так же жизнерадостна, как наша Анна. Вы узнаете это место, Анна? — обратился он к официантке, начиная играть начало первого акта. Кокетливо нагнув голову, девушка прислушалась, затем утвердительно кивнула. — В таком случае, спойте нам, — предложил Мэйн. Анна пыталась отказываться, но Мэйн, настоял и она запела приятным сопрано.

— Вот что значит итальянская кровь! — воскликнул Мэйн, но тут же, без предупреждения, переключился на сцену с аббатом. — Хоть Анна и добрая католичка, но только итальянцы могут издеваться над своей церковью, так как композитор… Слушайте, появляется глупый жуликоватый аббат.

Мэйн проиграл всю сцену и повернулся ко мне.

— Вчера вы сводили меня на этот аукцион и предоставили возможность хорошо позабавиться. Что вы делаете сегодня, мистер Блэйр? Я хочу поблагодарить вас и приглашаю пройтись со мной на лыжах. Как вы относитесь к тому, чтобы подняться со мной на Кристалло?

— С-удовольствием, но я должен поработать…

— Чепуха! Поработаете вечером. Вам не помешает взглянуть на настоящую вершину. Я покажу вам ледник и несколько чудесных склонов, с которых зачастую падают лавины. Ваш толстый дружок снимает лишь обычные лыжные трассы. Вы же должны познакомиться с настоящими горами, представляющими замечательный фон для хорошего фильма.

— Честное слово, мне нужно работать…