Мишель Бюсси - Время – убийца

Наталь поднялся по лестнице последним, без посторонней помощи. Чезаре Гарсия протянул зятю руку, хлопнул по плечу в знак одобрения: молодец, парень. Мужчинам, совершившим подвиг, выигравшим бой, не нужны слова.

Франк принес из машины свитер и брюки для Валентины, помог надеть кеды.

Аурелия что-то обсуждала с Харрисоном Фордом, вид у нее был профессионально участливый и в меру озабоченный. Клотильда оказалась лицом к лицу с Наталем. Ненамеренно. Он показался ей невероятно беззащитным и трогательным в расстегнутой до пояса ветровке, с мокрыми, падающими на глаза волосами и улыбкой супергероя. Ей захотелось кинуться ему на шею – естественный, понятный порыв, жарко шепнуть на ухо: Спасибо, спасибо, спасибо. Я всегда знала, что ты поднимешь якорь и «Арион» снова поплывет по морю, что нам. нужно только поставить паруса – и в путь. Валентина и Пальма спасены и обрели друг друга. Все улажено. Пора отправляться.

Она сделала шаг.

Желание прижаться к Наталю было животным, подсознательным, как будто его сила и спокойствие могли залечить душевные раны.

Аурелия отвернулась от врача и сделала два шага.

Франк сунул одежду дочери в руки проходившему мимо санитару и сделал три шага.

Чезаре Гарсия отступил назад, как арбитр на ринге.

– Наталь! – позвала Аурелия.

Он не двинулся с места.

– Кло! – в спину жене закричал Франк. – Кло!

Она не отреагировала.

– Клотильда, ты нужна Валу.

Она заколебалась.

– Ей нужно… сказать тебе что-то важное.

На остров опускалась ночь. Пожарные разъезжались. Катер морской полиции делал все более широкие круги, собираясь выйти из бухты в открытое море. У Клотильды упало сердце.

Разве можно сейчас покинуть дочь?

Она обернулась.

Валентина и Пальма сидели, сгорбившись под одеялами, в одинаковых белых чалмах из полотенец, и были ошеломляюще похожи.

– Что ты хотела, детка?

– Мама, я… у меня кое-что есть для тебя…

Девочка поднялась – ее качнуло, – вытащила из-под золотистой накидки пакет, засомневалась и наклонилась к бабушке:

– Вот… Отдайте ей сами.

Голос Пальмы дрожал, она говорила отрывисто, тяжело сглатывая между слогами:

– Скажи… мне… ты… ты… где… моя…

Она улыбнулась и приняла на колени пакет, не выпуская рук внучки. Шесть рук, тридцать пальцев соединились, и пакет зашуршал, как смятая бумажная безделушка.

– Это… твое… – выговорила Пальма.

Бабушка и внучка расплакались.

Клотильда осторожно развернула подарок, не понимая, почему они так разволновались, увидела что-то бледно-голубое, нащупала прямоугольный предмет. Книга, легкая… Нет, не книга, скорее тетрадь.

Ветер подхватил пустой пакет, понес в сторону мыса Ревеллата, и никто не попытался его поймать.

Дневник каникул. Лето – 89

Знакомый почерк.

Она бережно перевернула первую страницу – как археолог найденный в пирамиде папирус.

Понедельник, 7 августа 1989 первый день каникул

Я – Клотильда.

Представляюсь из вежливости, хотя вы вряд ли ответите тем же, ведь я не знаю, кто вы, мой читатель.

Мой избранник на всю оставшуюся жизнь, которому я наутро после первой ночи любви протяну дрожащей рукой дневник юных лет?

Или придурок, случайно нашедший тетрадку, ведь я – растяпа и все время все теряю.

Слезы безудержно лились из глаз Клотильды. Буквы, слова, строчки остались нетронутыми, только страницы пожелтели да уголки загнулись, и дневник стал похож на старинную книгу заклинаний. Ей на миг показалось, что она встретилась с собой. Столкнулась нос к носу с девочкой пятнадцати лет, как это бывает в романах, где две героини проживают разные судьбы и встречаются в последней главе.

– Я спасла его, мама, – с гордостью сообщила Валу. – Спасла!

Теперь они плакали вместе.

Кто-то обнял ее за талию.

Франк.

Она обернулась, приникла к нему, положила подбородок на плечо. Муж мог принять это за проявление нежности, но она смотрела на Аурелию, спрятавшую лицо на груди Наталя.

Клотильда прижала к себе дневник.

27 августа 2016

12:00

Лизабетта с усмешкой наблюдала за собравшимися во дворе овчарни Арканю людьми. Полуденное солнце медленно поджаривало принарядившуюся толпу, каждый пытался найти хоть кусочек тени и… не находил. Все попали в ловушку. Кассаню бы это понравилось.

Он всегда терпеть не мог мрачные спектакли, которые до сих пор обожают некоторые корсиканцы, когда облаченные во все черное женщины поют бесконечные горестные гимны и воют. Его смешили попытки отвести, отвадить от дома смерть, задергивая шторы на окнах и закрывая зеркала простынями. Лизабетта обещала, что не допустит ничего подобного.

Она сдержала слово.

Но народ все равно собрался.

Пришедшие молчали и потели, и Лизабетта подумала: «Не ровен час, у каждого под ногами появится лужа, вода сольется в ручейки и потечет в море…»

Двор превратился в адское пекло. Корсика наказывала корсиканцев.

Толпа двигалась медленно, очень медленно.

Гроб несли Орсю и ближайшие кузены Мигель, Симеоне и Тонио. Собравшиеся просачивались наружу, как песчинки в песочных часах, и отправлялись в долгий путь по тропе, которая вела на кладбище Марконе. Длиннющая черная гусеница ползла вперед по два человека в ряд. Было жарко, дышалось тяжело, и всем хотелось поскорее добраться до отрезка пути над морем, надеясь, что легкий ветерок поможет преодолеть последний километр из трех, отделяющих Арканю от мавзолея Идрисси. Гроб уже внесли на кладбище, а последние участники церемонии еще не тронулись в путь.

В процессии мелькали лица префекта, четырех генеральных советников, семерых членов Ассамблеи Корсики, директора Национального парка… Да, Корсика Кассаню любила пошутить. Чиновники были в тесных рубашках, застегнутых на все пуговицы пиджаках, начищенных до блеска туфлях и обливались потом, завидуя детишкам в шортах, девушкам в коротких платьях и мужчинам в поло с короткими рукавами. Те на похороны оделись, как для игры в шары.

Последняя насмешка Кассаню над приличиями!

Дуб оголился. Лизабетта обдумывала это много лет. Каждый день, глядя из окна кухни на огромное дерево в центре двора, она понимала, что церемония должна пройти так и только так, и попросила Кассаню внести специальный пункт в завещание.

Ни цветов, ни венков.

Для нее и для всех остальных дуб Арканю – дуб полуострова Ревеллата – и Кассаню Идрисси были единым целым. И Лизабетта исполнила задуманное: каждый друг семьи, каждый приглашенный, явившийся отдать последний поклон ее мужу, получил зеленую ветку, чтобы положить на могилу.

Трехсотлетнее дерево стояло голым, как зимой, и напоминало огромный высохший скелет.