Ирина Градова - Актриса на роль подозреваемой

– Интересно, – усмехнулась квартирная хозяйка, – та женщина тоже об этом спрашивала!

– Что еще за женщина? – навострил уши Фисуненко.

– Да приходила тут одна, с месяц назад. Все Антониной интересовалась, только я ее в дом не впустила – ходят, понимаешь, всякие… Вы – дело другое, представители органов, а кого попало я к своим жильцам не допускаю!

– Опишите женщину, пожалуйста.

– Невысокая такая, пожилая, худощавая. Но не старая. Хорошо одета, хоть и недорого. Деловая – вопросы свои из блокнота зачитывала… Ни дать ни взять, частный сыщик!

– Что еще добавить можете?

– Волосы у нее были совсем седые. Ну, знаете, после определенных лет мы, бабы, краситься начинаем, а она, словно не желая замечать возраста, этого не делала. Но – стрижка, укладка и все такое… Больше ничего сказать не смогу.

– Говорите, она про Антонину спрашивала? – подала голос Рита.

– Да. И странные такие вопросы задавала!

– Например?

– Ну, типа как давно она у меня снимает, где работает, где раньше работала – в общем, детектив, ни дать ни взять! Но я ведь не обязана отчитываться перед посторонними о личной жизни жильцов, верно?

– Верно, – успокоила женщину Рита. – Вы нам очень помогли, спасибо.

– Так Антонине-то говорить, что вы приходили, когда она появится? – поинтересовалась квартирная хозяйка.

– Если появится, – Женька нацарапал на листочке свой и Ритин телефоны, – сразу же звоните!

– Ну, что думаешь? – спросил он, как только они отошли от квартиры.

– Понятия не имею! – развела руками Рита. – Обычно люди исчезают по одному, а здесь сразу две особы пропали.

– Это если не считать Евгеши, – заметил Женька.

– Думаешь, живыми мы их не найдем?

– Не надо поспешных выводов. Но у тебя сегодня будет трудный день.

– Это почему?

– Потому что тебе придется прямо сейчас дуть на вокзал, чтобы купить билет в Орел на завтра.

– Что? В Орел?

– Чтобы мне поехать, надо оформлять командировку, договариваться с начальством и писать гору бумажек. Кроме того, как я объясню цель поездки? Антонина не является ни свидетелем по делу, ни подозреваемой! Ты же можешь спокойно съездить туда, откуда приехала наша девица, и все выяснить. В конце концов, может, она решила отчалить на родину, насовсем или родных повидать?

– И оставила всю свою одежду здесь?

– Ой, не смеши! – махнул рукой Женька. – Если бы у меня был такой гардеробчик, я бы только и мечтал забыть его где-нибудь!

Рита сама не помнила, как оказалась на вокзале в Орле, так быстро все произошло. Билет удалось достать без проблем, и Рита провела четырнадцать часов в комфортабельном двухместном купе в полном одиночестве. Квартирная хозяйка Антонины оказалась дамой предусмотрительной и переписала данные паспорта жилички и адрес в Орле, по которому прописана женщина. Они совпали с теми, что передал Рите Вадим – по крайней мере, можно надеяться, что адрес настоящий. У Риты было время продумать, какие вопросы задать родственникам Антонины, если таковые существуют.

Дверь открыла сухонькая старушка. «Кем же она приходится Антонине? – удивленно пронеслось в голове у Риты. – Неужели матерью?» Трудно представить себе менее похожих родственниц! Высокая, здоровущая Антонина ничем не напоминала эту субтильную пожилую женщину.

Рита представилась и уточнила, правильна ли ее догадка о том, кем хозяйка квартиры приходится Печниковой.

– Да, – кивнула та. – Я – Марина Сергеевна Печникова, а Тоня – моя дочь. Она что-то натворила?

Рита заметила, что мать Антонины выглядит не слишком удивленной визитом частного детектива. Кроме того, она сразу предположила, что «Тоня что-то натворила» – обычно в таких случаях родители думают, что это с их ребенком могло что-то произойти.

– Тоня пропала, – ответила Рита. – Я хотела узнать, не возвращалась ли она домой?

– Нет, не возвращалась, – покачала головой Марина Сергеевна и добавила: – Заходите.

Рита прошла в скромное жилище матери Антонины. Все выглядело чистенько и аккуратно, но у Риты возникло такое же ощущение тоски, как при инспекции гардероба Тони на съемной квартире. Мебели, стоявшей в тесной гостиной, наверное, лет шестьдесят, как и ковру на полу. За ним, судя по всему, ухаживают тщательнейшим образом, но выцветшие пятна на нем неумолимо выдавали возраст.

– Сварить вам кофе? – спросила хозяйка квартиры, но Рита покачала головой.

– Спасибо, я в поезде попила. Значит, ваша дочь…

– Мы потеряли связь с тех пор, как Антонина пустилась в эту авантюру.

– В какую такую авантюру? – насторожилась Рита.

Печникова внимательно посмотрела на нее, словно решая, стоит ли говорить. Рита затаила дыхание, пытаясь придать своему лицу как можно более располагающее к откровенности выражение.

– Вы, наверное, уже знаете, раз пришли ко мне?

– О чем?

– Ну, что Тоня мне не родная дочь?

– Нет, я… ничего такого не знала!

– Пожалуй, я все-таки сделаю кофе, – сказала Печникова, поднимаясь. На этот раз Рита не стала ее останавливать. Когда все было готово, мать Антонины принесла поднос, на котором стояли две кофейные чашки и сахарница. Кофе оказался плохим – дешевый сорт, сваренный в капельной кофеварке и успевший остыть, пока прогонялся через фильтр, но Рита сделала над собой усилие и отпила глоточек.

– Знаете, – заговорила Печникова, – меня все отговаривали ребенка из детдома брать. Говорили, что это лотерея, что наследственность может оказаться тяжелой, ведь нормальные люди детей не бросают, а всякая пьянь да уголовщина. Только я не слушала. У нас с мужем детей не получилось. Не знаю, чья вина – может, и его. Сорок лет назад такой медицинской диагностики, как сейчас, и в помине не было. Муж говорил, что и без детей люди живут, но в моем понимании для полноты семьи дети необходимы. Мне удалось убедить Илью взять ребенка, но он поставил условие: это должна быть девочка. Наслушавшись разговоров о том, что из детдомовских мальчишек вырастают бандиты и убийцы, муж решил, что девочка будет меньшим из зол, раз уж меня не переубедить! И мы поехали в Питер.

– Зачем так далеко? – удивилась Рита.

– Мы хотели сохранить удочерение в тайне. Уехали, мол, на несколько месяцев, а вернулись с ребенком, понимаете?

Рита кивнула.

– Тонечка была единственной, кого нам показали, и я сразу в нее влюбилась. Такая пухленькая, розовая, с толстыми щечками – ни дать ни взять карапузик с баночек детского питания! Илье она тоже приглянулась, и мы, недолго думая, договорились с директором детдома. Бумаг пришлось собирать не представляете сколько. Нам хотелось поскорее назвать Тоню дочкой и привезти домой. Я не пыталась выяснить, как девочка попала в систему усыновления. Честно говоря, и знать не хотела, потому что боялась, что когда-нибудь она может все выяснить.