Нина Дитинич - Особняк самоубийц

С тех пор как Зина узнала про клад, она во всех окружающих подозревала конкурентов. Только хозяйку исключила из числа соперников и даже решила поделиться с ней в случае обнаружения клада.

— И все-таки мне кажется, нужно заняться поисками бывшей прислуги Барятьевых, — проговорила Александра.

Зинаиде не понравились планы хозяйки.

«Как же! Нужны здесь эти пройдохи!» — недовольно думала она.

Зина была уверена, что бывшие слуги Барятьевых, хитрые бестии, с которыми она частенько сталкивалась на рынке, в магазинах и на близлежащих улицах, гуляя с собакой, непременно очаруют Александру и непременно вытеснят ее, Зину, и займут теплое местечко. А таких хозяев, как Александра, еще поискать!

Зинаида покосилась на хозяйку и тихонько вздохнула. Александра все еще задумчиво пялилась на пустынный двор и ту часть забора, которую недавно починил слесарь.

— Зачем вам их искать? — поджала Зинаида губы. — Дурные они люди. Это как же надо ухаживать за хозяевами, чтобы хозяин помер, а хозяйка на себя руки наложила? Преступные, я вам скажу, особы, попадете с ними в нехорошую историю.

Внизу заверещал домофон.

— Наверняка Павлина Кузьмина пришла, — вздохнула Александра. — Между прочим, она у нас сегодня ночует благодаря твоему невоздержанному языку, — уколола она домработницу.

— Могли бы и отказать ей, — буркнула Зинаида и пошла открывать гостье.

У калитки действительно была Павлина Кузьмина. Она нетерпеливо расхаживала вдоль своего бледно-розового «Лексуса».

Завидев вышедшую во двор домработницу, Павлина раздраженно потребовала:

— Открывай ворота! Долго я должна ждать? — И села в машину.

Зинаида нарочито медленно поплелась к воротам, специально действуя назойливой гостье на нервы.

Едва ворота распахнулись, как Павлина газанула, пронеслась мимо ошеломленной Зинаиды и остановилась рядом с «Ягуаром» Марфы Байзюк.

— Не двор, а автостоянка, — ворчала Зинаида, закрывая ворота. — Пора плату брать.

— Давно бы ворота починили и пультом открывали, — презрительно скривилась Павлина. — А то ходите, как Агафья-ключница в старину, с ключами.

— Нам и так нормально, — огрызнулась Зинаида. — У нас машины нет.

— А это что? — кивнула Павлина на «Ягуар».

— Это не наша, — нахмурилась домработница. — Проходите уже в дом.

Злобно запыхтев, Павлина подбоченилась.

— Я такую грубиянку, как ты, давно бы выгнала. Как только Александра тебя терпит!

— Вас забыли спросить, — огрызнулась Зинаида. — А вот я бы на месте хозяйки не стала бы вас привечать, — съязвила она.

Женщины наговорили друг дружке немало «приятного», пока зашли в дом, но при виде Александры мгновенно замолчали, будто в рот воды набрали.

Зинаида проводила гостью в приготовленную спальню на второй этаж. Увидев скудную обстановку, Павлина презрительно фыркнула:

— Надо же, какое убожество! Будто в свою хрущевку в восьмидесятые вернулась.

Зинаида злорадно хихикнула.

— У вас еще есть возможность отказаться, если не нравится.

Но Павлина, одарив ее презрительным взглядом, подошла к окну. И, пристально уставившись на улицу, задумчиво спросила:

— Ты мне лучше скажи, есть здесь привидения или нет?

Пожав плечами, Зинаида неохотно пробурчала:

— Я не видала. А хозяйка говорит, нет здесь никаких привидений.

— Да ладно! — недоверчиво усмехнулась Павлина. — Вы ведь ночами дрыхнете без задних ног, вам не до привидений.

Зинаида не успела ей ответить, дверь скрипнула, и на пороге появилась Александра.

— Как устроились? Нравится?

Павлина неопределенно хмыкнула.

— Да ничего, вроде как в прошлый век вернулась. Обстановочка как во времена моего тяжелого детства, и так же нафталином воняет. Я себе представляла этот особняк несколько иначе. Может быть, есть другие комнаты для гостей?

Александра усмехнулась.

— А что вам не нравится?

Вспыхнув, Павлина завелась:

— В этой комнатке все такое обыденное, убогое. Сюда если привидение и забредет, то сдохнет от скуки. Есть, конечно, сентиментальные дамочки, любящие вспомнить голоногое детство, но я не из их числа, я люблю настоящую старину и понимаю в этом толк, не то что некоторые, — пренебрежительно выпятила она губы. — Так что мне этот дешевый развод ни к чему.

Александра улыбнулась.

— К сожалению, ничего другого я вам предложить не могу. Если вы хотите переночевать в этом доме, то я могу предложить только эту комнату.

— Неужели нет ничего лучшего? — скривилась Павлина. — Где экстрим? Где адреналин? Я хочу переночевать там, где повесилась жена артиста.

— Не думаю, что там вам понравится больше, — хмыкнула Александра.

— Это почему? — вызывающе подбоченилась Павлина, выставляя напоказ пряжку лакированного ремня, усыпанную огромными стразами.

— Потому что на захламленном чердаке спать негде, разве только на полу. И предупреждаю, там очень холодно.

Фыркнув, Павлина сердито подхватила с пола спортивную сумку и, швырнув ее на стул, рванула молнию. Выложив вещи на кровать, она с укором уставилась на Александру.

Как ни странно, Александра почему-то почувствовала себя виноватой.

— Не переживайте, Павлина, может быть, какой-нибудь призрак и появится. И будет вам экстрим и адреналин.

Павлина вдруг рассмеялась.

— Пропадать так пропадать, один раз живем! Зато будет что вспомнить. Кстати, чтобы здесь не было так страшно, я вам завтра, если вы не возражаете, своего охранника Костю привезу. Все-таки две одинокие женщины в доме без охраны…

1990-е, Москва

Настали девяностые, произошли огромные изменения в стране.

Даже в воздухе носилось что-то новое, тревожное, будоражащее. По центральным улицам ходили разношерстные колонны возбужденно галдящих людей с транспарантами разного толка. Одни желали вернуть царя, другие просили свободу, третьим нужна была демократия, четвертым — бесплатное пиво, пятым — легализация проституции… Объединяло всех одно — требование отставки действующего правительства.

Все это напоминало Наденьке дешевый опереточный карнавал.

В ее память врезался лозунг толпы разбитных пенсионерок, написанный на длинном ватмане зеленым фломастером: «Берегитесь, коммунисты, — идут бабки-экстремистки». Возбужденно-радостные старушки с бесшабашной удалью пели под гармошку озорные частушки про коммунистов. За ними шагали колоритные бородачи в кубанках и алых шальварах. Следом во фраках, с хоругвями в руках, с песнопением «Боже, царя храни…» вышагивали монархисты. В толпах сновали хорошо узнаваемые публичные люди: писатели, артисты, политики.

На телевидении замелькали репортажи с дворянских собраний и балов. Из уст в уста обыватели передавали друг другу прейскуранты на стоимость должностей, чинов и дворянских грамот. По сходной цене можно было пристроиться на работу в солидную организацию или купить приличную родословную княжеского рода. В депутатах появились маргиналы, попы-расстриги и лица с уголовным прошлым. Драки и скандальные заседания депутатов шли бесконечным сериалом на голубых экранах.