Р Зиммерман - В смертельном трансе. Роман

Через минуту примчались полицейские и забарабанили в дверь. Тони впустила их, провела в комнаты. Их было двое — высокий, стройный блондин скандинавского типа и женщина — черная, с круглым лицом и большими внимательными глазами. Я показал, где спальня, и объяснил, что человек убежал через окно, в которое, по всей видимости, и влез.

— Высокий, — описывал я его.

— Цвет кожи? — спросил скандинав.

— Белый.

— Одежда? — спросила черная женщина.

— М-м… Черная футболка, джинсы тоже черные.

— Волосы?

— Не знаю, — растерянно сказал я.

— Лысый? — спросил белый полицейский.

— Да, может быть.

Двигались они быстро: женщина выбежала во двор через заднюю дверь, ее напарник рванул к их мигающей машине и пролаял по радио описание преступника. Тони с такой же быстротой схватила свою белую сумку, вытащила записную книжку, перебежала к телефону и сказала:

— Детектива Тома Дженкинса.

Голос в трубке что застрекотал — Тони это не остановило.

— Вам придется его отвлечь, — настойчиво сказала она. — Скажите, звонит Тони Доминго. Скажите, что в квартиру моей сестры вломились и напали на нас.

Это подействовало — Тони заполучила Дженкинса, рассказала ему, что случилось, и повесила трубку. Мне она объяснила:

— Это детектив, который занимался смертью сестры. Сказал, что сейчас будет здесь

Я начал успокаиваться, но зато ощутил жгучую боль. Последний раз я дрался еще в школе, с чокнутым дураком — давно забыл, как его звали. Меня это, если честно, мало интересовало. С годами мне все меньше и меньше нравилась американская склонность к грубой силе.

— По-моему, рука в порядке, — сказала Тони, ощупывая меня своими докторскими пальцами. Их прикосновение меня возбуждало, несмотря на боль.

— А как голова? — спросил я.

Тони запустила пальцы в мои густые кудрявые волосы, нащупала дьявольски болезненную шишку величиной с яйцо и сказала:

— Череп у тебя еще крепче, чем прежде.

Она вдруг обняла меня, попросила прощения, поцеловала, и это почти заглушило боль. Но я видел, что мысли ее далеко: конечно, она думала о Лиз, о сегодняшнем происшествии и о том, не связано ли оно со смертью сестры.

Хотя полиция очень скоро получила подкрепление, толку никакого не вышло. Бандит исчез. Конечно, он был напуган и не терял время даром, так что через четверть часа полицейские вернулись с пустыми руками. Тони сказала, что позвонила еще одному их коллеге, детективу, и он едет сюда: возможно, это дело связано с убийством ее сестры. Тони уверенно сказала «с убийством». Полицейские удивленно подняли брови и стали задавать вопросы. Не очень много, ровно столько, сколько нужно было для рапорта, — понимали, что это дело детектива.

Он за него и взялся. Том Дженкинс приехал минут через двадцать пять после звонка Тони — приятный такой парень, белый, сорока лет с чем-то, темноволосый, с проседью. Он походил на бывшего спортсмена — наверно, был когда-то широкоплеч и с узкой талией. Теперь все было малость наоборот: талия пошире, чем плечи. Он был похож на одного из моих школьных учителей, которого тоже звали Том. Такие же густые брови и карие глаза, такой же улыбчивый. Дженкинс вел себя так, словно он может разрешить наши проблемы так же легко, как учитель решает математические задачки.

Представившись Тони, он сказал:

— Очень приятно наконец увидеть вас воочию.

Тони пожала плечами, встряхнула головой и сказала, намекая, что это не та встреча, на которую она рассчитывала:

— Да, однако…

Из первых же их слов я понял, что до того они говорили только по телефону, а встреча была назначена на завтра и что смерть Лиз расследовал именно он. И еще мне стало ясно, что Тони не вполне довольна Томом или сердится на него. Что-то в том роде. Он как будто склонялся к версии самоубийства.

Детектив несколько минут занимался с полицейскими; они рассказали, что им удалось обнаружить — фактически ничего, — и предложили пару своих версий. Я уловил слово «убийство»; черная дама глазами показала на Тони как на источник этой информации, а Дженкинс слегка пожал плечами, давая понять, что это — всего лишь версия. Я посмотрел на Тони — она с недобрым интересом следила за каждым словом и движением.

Дженкинс закончил разговор и сел напротив рваной кушетки, на которой устроились мы с Тони.

— Это может иметь отношение к делу вашей сестры, Тони, — начал он, — но запросто может и не иметь. Это мог быть обыкновенный домушник. Не забывайте, квартира стоит пустой несколько недель. Это могли заметить.

— Да, но… — вставила Тони.

— Опущенные жалюзи и задернутые шторы — значит, путь открыт, входите, — быстро закончил он.

Не говоря уже, подумал я, о набитом почтовом ящике. Но ничего не сказал — решил, что на сто процентов буду на стороне Тони.

Дженкинс вынул казенный желтый блокнот.

— Ну, расскажите, что произошло.

— Я тут напугал одного дебила, — доложил я, потирая шишку на голове. — Вернее, он меня пуганул и малость попортил, прежде чем удрать.

— Давайте с начала. С момента, когда вы сюда вошли.

Вмешалась Тони и рассказала, как она пришла сюда несколькими часами раньше и сейчас же ушла. Меня она представила как старого друга и объяснила, что зашла за мной и попросила составить ей компанию. Что я, понятно, и сделал. Мы приехали сюда и…

— А как дверь? — спросил он. — Не заметили следов взлома?

— Нет, — я покачал головой. — Я сам ее отпирал. На вид была в порядке.

— Вы уверены?

— Закрой глаза и просмотри все заново.

Я сделал глубокий вдох и будто поставил нужный слайд: в моем воображении возникла дверь. Я видел все. Бронзовую ручку. Замочную скважину. Даже деревянную дверную раму.

— Убежден. Дверь была закрыта и заперта, — я показал в ту сторону. — Никаких признаков, что ее открывали силой. На краске и дереве никаких царапин пойдите и проверьте.

Детектив это пока отложил, и мы продолжили свое повествование. Тони сказала, что не смогла двинуться дальше гостиной, а я пошел в задние комнаты. Я объяснил, что мне послышался шум и я направился вглубь квартиры, добрался до спальни и увидел, что окно открыто.

— Как высоко была поднята рама? — спросил Дженкинс.

— А, не знаю.

— Замедли время, посмотри на жалюзи, как они качаются. Заметь, где оконная ручка. Окунись в это целиком.

Я думал. Вспомнил, что видел край рамы сквозь жалюзи, гуляющие туда-сюда под ветром, и сказал:

— Примерно на шесть — восемь дюймов, не больше.

— Если он влез в окно, — рассуждал Дженкинс, — он мог затем приспустить раму, чтобы не привлекать внимания. Наружная рама, затянутая сеткой, тоже была поднята?

Я потряс головой. Этого я не видел наверняка, потому что жалюзи были опущены и закрывали окно.