Татьяна Гармаш-Роффе - Уйти нельзя остаться

1. Между четверыми погибшими было нечто, их объединяющее, и именно это «нечто» послужило причиной их гибели.

2. Или тут действует псих, который решил извести бывших одноклассников в порядке мест, занимаемых за партами?

3. Или дело не в порядке парт, а в том, что занимали их члены Юриной Компашки? Но тогда этот псих – конечно же, псих! – все же действует с определенной логикой… И в чем же она?

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы заподозрить, что он мстит за что-то.

ЗА ЧТО???

Лере захотелось немедленно набрать Юрин телефон и задать вопрос в лоб: «Юрочка, ты и твоя Компашка, вы так часто и так многих унижали, что я не слишком удивлюсь, если кто-то вздумал вам отомстить! Конечно, это нездорово, – сколько лет прошло! Нужно быть больным на голову, чтобы сводить счеты почти через четверть века! Но у нас, Юра, четыре смерти налицо. И объединяет их порядок парт, Юра…»

Но она не позвонит и слов таких не скажет. Жизнь научила Леру не забегать чрезмерно вперед. Она уже и так забежала – выложила Юре практически все свои соображения. Почти все… Ну и хватит. Теперь его ход! Если он действительно такой крутой , то пусть и разузнает то, о чем она его попросила!

Юра обещал управиться за два дня. Что ж, подождем. А потом, в зависимости от полученной информации, будем думать дальше!

– …А потом будем думать дальше, Дань…

– Не нравится мне это все, Лера.

– Мне тоже не нравится. Но что ты предлагаешь?

– Не знаю… Может, Юра прав… И тебе стоит уехать?

– Я подумаю над этим предложением, – крайне сухо ответила она.

…Почему он так сказал?! Он заботится о ней?

Или о себе???

Он устал от нее? Он готов с ней расстаться?..

Ей мучительно захотелось снова сбежать в гостиницу. Ошибка, да, ошибка – ее решение перебраться к Даниле! Как бы хорошо им вместе ни было, но это «хорошо» помещается только в беспечную, праздную жизнь – такую, какая была на курорте. Быт не годится для таких отношений, точнее, не быт, с ним они справились… Но когда возникают какие-то проблемы, то совершенно непонятно, как к ним относиться… Потому что проблемы у них не общие… И никогда не станут общими…

Данила почувствовал, что что-то рушится. Анализировал он или нет, облекал ли в слова свои ощущения и пытался ли их объяснить, Лера не знала. Мужчины вообще не склонны к самоанализу. Они как собаки: все понимают, но сказать не могут.

Между ними возникло напряжение. Лера старалась выглядеть естественно, он тоже. Но неловкость нарастала. Он сидел за своим компьютером, она смотрела телевизор, устроившись на диване. Время приближалось ко сну. Ко сну – к общей постели, в которой не было еще ночи, чтобы не сплелись их объятия.

Что будет сегодня? Мы повернемся друг к другу спиной?

«Может, уйти прямо сейчас в гостиницу?» – с тоской подумала она. Но это означало бы жест на разрыв, а Лера вовсе не хотела его делать! Ей просто было больно оттого, что не получается у них жить вместе… Никто в этом не виноват. Да и цели ведь такой не было, жить вместе , – просто так сложились обстоятельства… И не получилось.

От горьких мыслей ее оторвал голос Данилы.

– …такая озабоченная в последние дни, – договаривал он какую-то фразу, – что я подумал, что нужно нам устроить себе маленький праздник… Как раньше!

В одной руке он держал два фужера, зажав меж пальцев ножки, в другой – бутылку коньяка.

Лера вскинула на него глаза. Какой, к черту, праздник?! О чем он? Они весь вечер провели в напряженном молчании, что им праздновать теперь?!

– Коньяк не пьют из фужеров, – сказала она, и голос ее прозвучал против воли враждебно.

Данила присел перед ней на корточки.

– Какая разница! Лер, ну не отводи глаза. Давай поговорим. И выпьем немножко, как тогда, в Тунисе…

Он поднялся, поставил фужеры на табуретку у дивана, плеснул в них коньяку. Затем подсел к ней на диван.

– Принести тебе фрукты? Конфеты? – Голос его звучал мягко, ласково, ни дать ни взять добрый папочка с капризничающей дочуркой!

Она помотала головой.

– Тогда давай чокнемся, Лер. За нас с тобой…

Фужеры прозвенели тихо и печально.

– Я чувствую что-то не так… Но я не согласен тебя так нелепо потерять. И все то, что у нас было. Может, я сделал глупость, настояв, чтобы ты перебралась ко мне, но мне так хотелось видеть тебя днем и любить тебя по ночам…

– Мне тоже, Дань… Я не понимаю, отчего все вдруг испортилось… Словно мы не нашли какой-то правильной формы для совместного существования. Как будто то, ради чего мы сошлись у тебя, на твоей территории, вдруг спряталось за мелочами. Если ты меня спросишь: что же не так? – то я даже не сумею толком ответить…

– Но при этом они работают, эти мелочи, да?

– Работают, да… Помимо меня.

– Лер…. Я читал какие-то статьи по женской психологии, когда мой брак начал трещать по швам… Мы очень разные, мужчины и женщины. Я понял, что женщины внимательны к разным мелким вещам, на которые не обращают внимания мужчины.

– Дань….

– Погоди, дай договорю… Я стараюсь с этим считаться. С нашей разностью. Какими бы ни были твои эмоции, они твои, и я принимаю их как должное. Поэтому я тебе предлагаю такой вариант: ты остаешься тут, о гостинице не может быть и речи! Но чтобы не возникало напряженности, я пока поживу у своего товарища. Мы будем встречаться, когда ты сама этого захочешь. Когда меня позовешь. Договорились?

Ей хотелось закричать: «Не-е-ет! Не договорились! Я не хочу так! Останься, Данька, не уходи, давай поговорим, давай найдем слова, давай попробуем понять друг друга!»

Но она только молча кивнула. И через пятнадцать минут, поцеловав ее в щеку, он покинул квартиру.

Лера упала на подушку и заплакала.

…Они снова устроились на кухне у Веры и снова пили чай и лопали конфеты. И снова Лере стало так хорошо, как будто она вернулась домой из долгих странствий, которые теперь напоминали сон…

Верик, для которой не прошла незамеченной смена Лериного контактного телефона, осторожно поинтересовалась, у кого теперь обитает подружка. И неожиданно для себя самой, слово за слово, Лера все ей рассказала. От белых пляжей Туниса до вчерашнего вечера, закончившегося таким благородным и таким нестерпимым жестом Данилы.

– Наверное, я просто жалею об утраченных чувствах, – печально подытожила она, – и никак не отважусь признаться самой себе, что отношения наши превратились теперь в милое приятельство, славную такую дружбу, которая никого ни к чему не обязывает… Да, жалею! В Тунисе это было так красиво… И, знаешь, я рада, что снова испытала это чувство! Но любовь, я знаю, всегда проходит, раньше или позже. С мужем она у нас превратилась в какую-то другую любовь… Я не знаю, как это называть. На все чувства существует только одно слово, а ведь чувства такие разные!