Татьяна Гармаш-Роффе - Уйти нельзя остаться

В Юриных интересах – прямо скажем! – разузнать побыстрее то, о чем просила его Лера! Если она права в своих догадках, то Юра окажется следующей жертвой!

Но если она права в своих догадках и дело в Компашке, то им кто-то мстит… За что же, интересно?! Учитывая их положение в школе – высокопоставленные хулиганы, – они могли, конечно, и обидеть, и оскорбить не так уж мало народу… Девочка, которую соблазнил и бросил Юрка? Учительница? Пионервожатая? Но тогда при чем тут вся Компашка?

Или… Карен намекал на групповуху. А вдруг это запоздалое раскаяние кого-то из девочек, жертв Юриного обаяния? Или какой-то мальчишка, который Юрой – светочем и почти что богом – и преданной ему Компашкой был презираем и унижаем? А теперь решил взять реванш, отомстить?

Прямо скажем, все эти предположения страдают одним общим недостатком: с чьей бы стороны ни была месть, она слишком запоздала. На двадцать с лишним лет! Трудно поверить.

Но мало ли…

«Надо поговорить с Робертом, – подумала Лера. – Может, он что-то знает…»

С этой мыслью она и заснула.

Наутро она ее не забыла. Просмотрев список телефонов и адресов, который сделал для нее услужливый староста класса Миша Пархоменко, она набрала номер Роберта. Карен говорил, что он уже должен вернуться из командировки, и, если повезет…

Повезло. Боб откликнулся и даже, кажется, обрадовался, когда Лера предложила встретиться.

– Карен грозился организовать посиделку с тобой, но так пока и не организовал…

– Да, он что-то молчит… Но смерть Кости… Можно понять… – откликнулась Лера.

– Пусть мертвые хоронят своих мертвецов. Встретимся вдвоем – еще лучше! Жена и сын на даче, никто не помешает нам поговорить… – сказал Роберт. – Приезжай ко мне завтра, часикам к пяти, идет?

«Удивительно, – подумала Лера, – как будто это я любовное свидание назначаю, которое надо скрывать от жены!»

Но не ее дело вмешиваться в странные отношения, в которых ревнивые жены могут тебя агрессировать… ой, так не говорят, кажется, по-русски… ну, неважно! …потому что их больному воображению мерещится, что всем без разбору женским особям на свете вдруг оказался потребен их муж, их собственность!

– Идет, – ответила она Роберту.

…Роберта Лера не узнала. Высокий рыхлый мужчина с наголо обритой головой, с бледным одутловатым лицом и большими мягкими руками, он смотрел на Леру с нескрываемым удивлением.

– Поделись секретом, отчего ты совсем не изменилась, а? – произнес он в виде приветствия, впуская ее.

Большая квартира, отделанная в стиле – она уже усвоила это словечко – «евроремонт». Словечко ее удивляло, но она попривыкла к странностям нового русского языка. Или нового русского мышления, в котором мифы о Западе совершенно советского (сейчас говорят «совкового») толка все еще не изжили себя. В самом деле, что за ремонт такой – всеевропейский? Ладно бы стиль отделки , куда ни шло. Но стиль ремонта ? Это, позвольте, как?

Впрочем, эта мысль промелькнула в ее голове, не задержавшись. Не до лингвистических изысков ей было сейчас.

– Где ты предпочитаешь посидеть? На кухне? В салоне?

– Как тебе удобнее, Роберт.

Она никогда не звала его «Боб», даже в школе, и сейчас предпочла обращаться к нему так же, как и тогда: Роберт . Пожалуй, она только имя и помнила. Как ни напрягала Лера свою память, но ничего такого, что могло бы охарактеризовать мальчика по имени Роберт, на ум не приходило. Он держался Компашки, легко учился, хорошо одевался и…

И все. Иногда, когда Компашка особо духарилась, доводя очередную училку до белого каления, он вступал в хор и бросал со своего места реплики и замечания… Но это уже вслед Юре, в свите у Юры…

– О’кей, тогда в салоне. На мягких диванах оно все лучше, чем на табуретках, верно?

В большой комнате, которую Роберт назвал салоном, обнаружилась стойка бара, отделанная красной кожей, за которую он и направился. Лера согласилась выпить немного мартини для поддержания атмосферы.

Некоторое время он рассуждал о страсти русских к жизни на кухне, подчеркивая, что этот варварский пережиток он в себе изжил, а Лера, слушая его, удивлялась.

Она любила эти московские кухни, со времен своего детства любила; и не видела никакого греха в том, чтобы именно там сидеть с семьей или с друзьями. На московских кухнях всегда было уютно… Почему Роберт этого стесняется?

Американцы не стесняются ничего. Они живут, не задаваясь вопросами о том, соответствуют ли они какому-нибудь идеалу, пусть даже выдуманному. Они само-достаточны и само-довольны. А русские – нет. Им нужно себя мерить каким-то эталоном, пусть даже таким дурацким, как евроремонт …

«Но ведь именно в этом и есть особенность нашего, русского менталитета! – вдруг подумала Лера. – В том, что русскому человеку нужен идеал ! Может, в этом и кроется ответ на вечную загадку русской души – в стремлении сравнивать себя, приравнивать к идеалу , к чему-то лучшему?

Другое дело, в чем видится это лучшее, этот идеал и эталон, – тут раздолье для ошибок, от смешных до трагических… Но это отдельная тема. Зато потребность приравнивать себя к идеалу есть действительно черта русского человека, отличная от менталитета западного, самодостаточного…»

Эти мысли потрясли Леру настолько, что на некоторое время она выключилась из разговора, прослушав то, что говорил Роберт.

– Лера? – позвал он, видя, что она впала в задумчивость.

– Извини, – улыбнулась она.

– Ничего. Так ты довольна своей жизнью в Америке?

– В общем, да… Собственно, ты не с той стороны заходишь, Роберт. Я не за жизнью в Америке уехала – за любимым мужчиной. Это разные вещи.

– Американский мужчина лучше русского?

– Я не сравнивала. Я просто влюбилась.

Лера испугалась. Не приведи бог, сейчас Роберт начнет, как Юра, тягаться с Америкой по всем статьям!

– Это похвально!

Она только молча брови вскинула.

– Ну, извини… Я просто порадовался, что ты вышла замуж по любви… У нас сейчас в России слишком много расчета. В дружбе, в любви – там, где это совсем неуместно! И в деловых отношениях тоже. Бизнес должен быть основан на человеческом доверии – ты это понимаешь, я думаю! А у нас он основан на мошенничестве. Только гляди в оба, кто первым тебя кинет: партнеры или чиновники, которым кто-то дал взятку большую, чем твоя!

– Роберт…

– Лера, мы ведь двадцать с лишним лет не виделись! И сейчас такое чувство, словно хочется переговорить обо всем… Мы с тобой в школе никогда не дружили, но двадцать с лишним лет, Лера! Это ведь много! С твоим приездом мы все обернулись назад. Всем захотелось понять: а чего же мы достигли? Что сумели сделать и что сумели понять за эти годы? Мне Карен рассказывал о встрече нашего класса… О том, как Юрка Стрелков доставал тебя разговорами об Америке… Это все потому, Лера, что нам хочется заявить о себе. Доказать, что мы состоялись. Доказать тебе – не потому, что ты Лера Титова, – в классе ты была особняком, кому-то нравилась, кому-то нет, а кто-то тебя и не замечал, как я… А потому, что ты из АМЕРИКИ! И нам всем вдруг захотелось доказать, что мы тут тоже не пальцем деланные. Комплекс неполноценности – извечный русский комплекс…