Татьяна Гармаш-Роффе - Уйти нельзя остаться

…Короче, понятно, что ничего не понятно. И, главное, вся эта история с изнасилованием ни на шаг не приближает Алексея к ответу на вопрос: кто убивает бывших Лериных одноклассников?

Хм. Пока что намечается единственный кандидат на данную роль: Анна Ивановна собственной персоной.

В самом деле, она ведь Компашку ненавидела люто!

Однако… Зиновий, выходит, куда больше провинился перед ней. А меж тем жив пока! В то время как «инфаркты» косят членов Юриной интеллектуальной банды…

Или это было на самом деле групповое изнасилование, с участием Компашки? Но каким таким образом туда затесался Зиновий?

Хотя совершенно очевидно, что именно после этого учительница покинула школу. Стало быть, случилось это именно тогда, весной, когда Зиновий уже был допущен к «телу» Юры Стрелкова. И Инги, его сподвижницы…. И посему вполне мог участвовать в подобном безобразии.

Но тогда бы парторг сдала их всех! А с особым наслаждением, конечно, Юру.

…Погодите-погодите, погодите-ка! А что, если сдать-то она сдала всех , да остальных, Компашку, родители выкупили? Взятками, связями, тут надавили, там нажали… И пошел Зина мотать два года один-одинешек, потому что у его родителей не было ни денег, ни связей…

Два года – маловато за изнасилование. Но он тогда был несовершеннолетним, вышел досрочно, а приговорили его, как следовало из дела, к трем…

В таком раскладе становится хотя бы понятно, почему бывший парторг решила его сейчас не трогать: он уже наказан. Зато остальные вышли сухими из воды, и жажду ее мести не утолили даже годы!

Впрочем, надо еще удостовериться в том, что Зиновий до сих пор жив…

Неприятный холодок протек по позвоночнику Алексея при воспоминании о вчерашнем глухом молчании квартиры Шапкина.

Ну, будем надеяться на лучшее и считать, что молчание объясняется причинами простыми и житейскими и что месть Анны Ивановны все же не пала на голову Зиновия.

Однако напрашивается все же вопрос: почему же она столько времени ждала? С риском, что жизнь разнесет ее обидчиков по городам и странам? И она уже никогда не доберется до них?

Тьфу-ты, ну-ты! Ну, никак не складывается хоть одна версийка, хоть одна чуток стройненькая да гладенькая, как ножка любимой женщины…

Не зря ему любимая женщина вспомнилась – она не замедлила позвонить и нежно, без напора, поинтересовалась, как у него дела.

Дела у него были хуже некуда, о чем он жене честно и поведал.

– Не торопись, Алеша! Мы тут сами управимся, – сказала Александра.

«Саша, Сашенька, ты даже не можешь себе представить, как я тебе благодарен за эти слова…»

Он ни на секунду не допускал мысли, что Александра лицемерит. Она не относилась к тому типу людей, которые делают добрые (якобы) жесты не осознанно, но просто уступают по мягкотелости. И потом жалеют о них и предъявляют запоздалый и нечестный счет.

И потому Алексей решил воспользоваться ее великодушием на все сто. ОПД Зиновия Шапкина выудят из архивов в лучшем случае завтра, а пока у него наличествует в распоряжении сегодняшний вечер, и имеет смысл предпринять новую попытку переговорить с ним!

Вчерашний сценарий повторился в точности: в квартире Зиновия Шапкина горело одно окно да мерцал слабый голубоватый свет, но на любые звонки, по телефону или в дверь, он не отвечал. Алексей легонько нажал на ручку двери: заперто.

На этот раз он ждать не стал. Мысль о том, что в квартире, может, лежит труп, которым стал Зиновий Шапкин после «инфаркта», послужила хорошим стимулом. Детектив достал универсальную отмычку, и хватило пол-оборота замка, чтобы дверь распахнулась.

Кис придержал ее рукой: дверь была такой же старой, как весь дом, и, видимо, перекосившейся, отчего неудержимо открывалась вовнутрь, рискуя грохнуть о стену, или что там за ней.

Бесшумно шагнув в коридор, он тихо затворил дверь за собой. И со всеми предосторожностями продвинулся в глубь квартиры.

На кухне, где горел свет, пусто, только очень грязно.

В следующей комнате, где работал телевизор, он увидел…

Так и есть! На смятой постели – простыни свисали с дивана, касаясь пола, – распростерлось тело мужчины без всяких признаков жизни. Может, в том виноват голубоватый свет экрана, но лицо его казалось покрытым трупными пятнами.

Алексей медленно приблизился, ожидая учуять запах разложения…

…И учуял запах, запах крутого перегара, замешенного то ли на чесноке, то ли на луке. В общем, тот еще запашок.

Зиновий спал глубоким пьяным сном.

Кис расслабился. Огляделся. Увидел настольную лампу на столе, включил.

Комната была ужасающе грязной и бедной. Единственной роскошью в ней оказался мерцающий экран – только, как выяснилось, не телевизора, а компьютера, который так не шел этой старомодной квартире, обставленной истлевающей мебелью чуть ли не шестидесятых годов…

Ну что ж, у детектива имелось время для того, чтобы все изучить и подумать. Зиновий не скоро проснется, это ясно.

Алексей посмотрел на него повнимательнее. Без сомнения, это он, Зина Шапкин. Только обрюзгший и растолстевший. Как часто случается с мужчинами астенического типа сложения, растолстел он особенно животом, который подушкой возвышался над узкой грудной клеткой. Дряблый второй подбородок стек на шею. Рот приоткрыт и издает мощный храп.

Однако он был выбрит, одет в дешевый костюм и рубашку, хоть и без галстука. По всей видимости, он все же ходит на работу. А по вечерам напивается.

Кис снова заглянул на кухню, где его предположения подтвердились. На столе стояла грязная тарелка с остатками какой-то еды, валялась шелуха от чеснока, заскорузлый кусок черного хлеба… Пустая бутылка водки на столе и еще батарея на полу.

По столу деловито прополз таракан. Приостановился, пошевелил усами, посмотрел на детектива и ввиду неподвижности последнего бесстрашно продолжил свой путь к тарелке. По-видимому, он подал какой-то сигнал сородичам, что-то типа: «Братва, налетай!» – потому как из-за борта стола вдруг показался еще один, за ним другой, а там и третий подтянулся…

Кис не стал изучать жизнь животных: это не входило в сферу его профессиональных интересов, а направился в другую комнату.

Она была чуть побольше, и, судя по всему, Зиновий ею не пользовался. Комната оказалась чистой, если не считать пыли, тускло отразившей электрический свет. Если учесть, что у Зиновия месяца четыре назад умерла мать, то можно заключить, что жила в этой комнате именно она, а Зина по каким-то причинам оставил все пока в сохранности. Возможно, из чувств к матери, возможно, просто по лени.

Детектив приоткрыл шкаф: так и есть, в нем находилась женская одежда. Простая и старомодная, она никакой иной женщине не могла принадлежать, кроме его матери.