Мэриэл Адамс - Перстень с черной жемчужиной: история третья

Из отеля мы поехали в Центр неотложной хирургии и травматологии. Туда был доставлен Саймон Корби. Нам сообщили, что он пришел в себя и сказал несколько слов, которые записал на диктофон дежуривший там инспектор.

После этого ему сделали укол, и он уснул. Мы уже знали, что у него хорошие шансы выжить, хотя пуля попала в сердце.

По данным медиков о положении пули в теле потерпевшего и по положению самого тела, которое догадался сфотографировать Янсон до того, как Корби положили на носилки, баллисты рассчитали, откуда примерно стрелял убийца. Впрочем, это можно было установить и визуально. Было просто очевидно, откуда это удобно сделать. Вокруг «Лагуны» очень много зелени, стреляли слева из-за кустарника, выстрела никто не слышал. Скорее всего, пистолет был с глушителем. Если бы дежурный администратор не забеспокоился и не вышел на улицу, чтобы посмотреть, все ли в порядке, Корби могли обнаружить только утром, и тогда он практически не имел бы шансов выжить. Конечно, кто-то из загулявших допоздна постояльцев тоже мог бы его найти, но в этом отеле принято проводить вечера и даже ночи в развлекательном комплексе в том же здании.

«Тем не менее все случилось, как случилось. Слава Богу, Корби нашли вовремя. Операция прошла успешно, пулю извлекли, швы наложили, надо надеяться, все сложится нормально, — думала я, пока мы ехали. — Было бы очень несправедливо и печально, если бы он умер».

В палату к Саймону Корби мы не пошли, в этом не было смысла, потому что раненый спал. Мы расположились в небольшом кабинете на первом этаже. Диктофонная запись оказалась небольшой, но содержала действительно интересный факт. Оказывается, примерно в час ночи Саймону позвонила какая-то женщина, она назвалась матерью Софии Робинс и сказала, что волнуется за дочь, которая не вернулась домой к ночи, а она знает, что девушка уехала на встречу именно с ним. Он, естественно, тоже заволновался, поскольку понимал, что к этому времени мы должны были уже доехать до дома. Женщина сказала, что она через десять минут подъедет к гостинице на машине и будет рада, если он ей поможет в поисках.

Дальше можно было не объяснять. Как только Корби оказался на неплохо освещаемом крыльце «Лагуны», в него выстрелили. В своей белой рубашке он неизбежно оказался неплохой мишенью.

В этой информации наличествовало два существенных факта. Во-первых, время. На то, чтобы занять огневую позицию, убийце понадобилось десять минут, хотя он мог звонить и уже прибыв на место. Но тогда логично предположить, что убийцей является именно звонившая женщина или эта женщина была рядом с убийцей и знала о его планах. Впрочем, зачем тогда требуются целых десять минут? Во-вторых, убийца знал о нашей встрече с Корби, но, скорее всего, не знал моего имени. Я опять подумала о соседях Софии.

Свои соображения я изложила комиссарам по дороге в Эрджин.

— Нам еще предстоит собрать кое-какие факты. Возможно, они помогут выбрать направление дальнейшего расследования, — заговорил Катлер после моих рассуждений. — Но мне кажется, что сейчас имеет смысл вам, Мэриэл, вернуться в Сент-Ривер. Есть несколько моментов, на которые вы сами обратили наше внимание, связанных с событиями семилетней давности.

— Вы хотите, чтобы я с кем-то переговорила? — догадалась я.

— Да, прежде всего с сыном Энтони Кранца. Почему он все же не заявил о пропаже оружия? Его версия не слишком убедительна. Кроме того, неплохо бы встретиться с этой женщиной, которой звонил Шайн после своего освобождения. Вдруг она еще что-нибудь важное вспомнит? Ну и, может, Дэвид сходит в это кафе на Муниципальной площади. Хорошо бы найти кого-то, кто бывал там семь и более лет назад. Вы ведь понимаете мою мысль?

— Понимаю, конечно. Хорошо, поеду, но я бы хотела иметь при себе фотографии как можно большего числа участников или хотя бы потенциальных участников всех событий. Вдруг обнаружатся какие-то связи, о которых мы и не догадывались… Да, пожалуй, стоит поговорить и с той дамой, которая на юбилее Корби рассказывала о перстне, — все же этой ночью звонила Саймону женщина…

— Поговорите, но не думаю, что та гостья звонила ему ночью. Скорее, она может расширить наши представления об окружении Корби, что, как показали последние события, будет нелишним.

Встретиться с Артуром Кранцем оказалось не так просто. Он, как вдруг выяснилось, начал политическую карьеру, то есть превратился из нормального человека в усиленно охраняемый объект. Для чего вокруг всякого политика средней руки постоянно суетится столько народу, я никогда, честно говоря, не понимала.

— Когда человек становится публичным, — объяснил мне Дэвид, — его вполне можно занести в группу риска уже просто потому, что автоматически у немалого количества людей появляется повод желать ему если уж не смерти, то всяческих сложностей в жизни — точно.

Именно Дэвид помог мне решить эту проблему: ведь с журналистами никто из политиков ссориться не хочет.

Кранц принял нас в своем кабинете. Держался он так важно, что мне было очень трудно относиться к происходящему всерьез. Я вспоминала, как вел себя его отец на юбилее у Корби, и думала о том, что в данном случае последующее поколение явно уступает предыдущему в умении вести себя умно и естественно.

Дэвид предложил Артуру несколько стандартных репортерских вопросов, которые обычно задают не слишком еще раскрученным политикам, а затем представил ему меня.

— Детектив? — удивился Артур Кранц. — Но чем я могу быть вам полезен, милая девушка? Извините, так трудно красивую молодую женщину воспринимать в подобной роли…

— А вы и не воспринимайте, — улыбнулась я. — Просто удовлетворите мое любопытство.

— Что ж, попробую, спрашивайте.

— Более семи лет назад в вашей жизни выпали не слишком приятные дни: умер ваш отец и была ограблена его квартира, причем, что особенно неприятно, в день его похорон, так?

— Вопрос, разумеется, риторический…

— Да, несомненно. Но я сейчас не о похищенной коллекции. В тот день у вас еще кое-что пропало, но выяснилось это совсем недавно.

— Вы о пистолете?

— Да, именно о нем. У меня к вам просьба. Я ведь не служу в полиции и записей, как видите, не веду, так что, если вы попросите меня не использовать нигде эту информацию, я вашу просьбу выполню. Конечно, если это не связано с преступлением. Так вот, я хочу знать правду: почему вы тогда, семь лет назад, не заявили о пропаже оружия?

— Вопрос не такой простой, как вам кажется.

— А мне он и не кажется простым. Но поймите, сейчас речь идет об убийствах, никогда не знаешь, какая информация может пригодиться. Что-то заставило вас тогда промолчать. Что?

— Попробую объяснить, хотя и сам не могу сказать, что все понимаю досконально. Сначала я действительно не заметил пропажи пистолета. Ведь речь шла о краже жемчуга. А потом… Дело в том, что пистолет находился в моем доме, а не в доме отца. Ну и как бы я это объяснил? Его не мог украсть тот…