Анатолий Степанов - Без гнева и пристрастия

— Да, здесь не похудеешь.

— Здравствуйте, — улыбчиво поздоровалась появившаяся из-за кулис кругленькая обаяшка средних лет. — Все в порядке, Аня?

— За столом — да, — невинно глядя на Сырцова, ответила мстительная эстрадная дива. — Спасибо, Светик…

Светик удалилась в удовлетворении. Сырцов грустно жевал бутерброд.

— Проблема? — догадалась Анна.

— Без колес худо мне, Аня, — признался он.

— Тоже мне — бином Ньютона — успокоила Аня и бесшабашно предложила: — В гараже без дела «ауди» и «фольксваген» стоят. Выбирай любую.

— Без доверенности же… — в сомнении проныл Сырцов.

— Что-что, а доверенность мы тебе вмиг нарисуем.

И нарисовала. В кокетливом дамском кабинете она после долгих поисков в ящиках антикварного секретера нашла несколько своих подарочных фотографий и принялась старательно писать на обороте одной из них. Сырцов, стоя над ней, читал по мере написания:

— «Милому милиционеру, который остановит моего закадычного дружка Георгия Петровича Сырцова. Очень тебя прошу: отпусти его, браток, а? Заочно любя и целуя, Анна».

Она подняла голову и, глядя на него снизу вверх, спросила:

— Трех экземпляров хватит?

— Хватит, хватит, — заверил он.

Прав у него не было, пропали его права. И всемогущего муровского удостоверения не было. Был паспорт, который вместе с деньгами передал ему в Мельниках все предусмотревший Дед.

— Так что выбираешь, «фольксваген» или «ауди»? — закончив дело, поинтересовалась Анна.

Он без раздумья решил:

— «Фольксваген».

— «Фольксваген» так «фольксваген», — приговаривала она, опять заполошно роясь в ящиках секретера. Отыскала, обрадовалась: — Тут вся документация на него. Техпаспорт и прочая хренотень.

Сырцов подъехал к воротам, и могучие железные створки раздвинулись перед ним. Но не для него: цербер открыл ворота для Аниной подружки-завистницы Маргариты, которая в нескромном кумачовом «саабе» въехала во двор и остановилась так, чтобы встретиться лицом к лицу с водителем «фольксвагена».

— Жорик! Наш Жорик! — возликовала Маргарита, лиса и змея одновременно. — Как трахалось?

— Да пошла ты! — грубо отбрехнулся Сырцов.

— Даже ответить как следует не можешь, — презрительно сказала Маргарита и заблажила скверным голосом: — «Только ночь с ней провозжался, сам наутро бабой стал!» — Отвопила, захохотала дико и уехала.

Замечательно здесь пахло. Кожей. Вспомнилась офицерская портупея далеких уже лет. Но здешний запах был тоньше и ароматней, что ли. Сырцов шел вдоль стены, рассматривая на полках кофры, кейсы, портфели, сумки, папки, кошельки, портмоне, ремни, кепки, шляпы, бейсболки. Из кожи твердой, кожи мягкой, кожи шелковистой. Из кожи темной, кожи светлой, кожи в крапинку.

Ни с того ни с сего, непроизвольно он вдруг запел про себя: «Этот ропот и насмешки слышит грозный атаман и могучею рукою обнял лесбиянки стан». Вот ведь, паразитка, заразила. И почему лесбиянки? Персиянки же в песне! Сырцов обернулся на ненавязчиво, на расстоянии, следовавшую за ним продавщицу — не услышала ли? Продавщица с готовностью приблизилась и застенчиво спросила:

— Вас что-то интересует?

— Интересует. Но не что-то, а кто-то. Юрий Казимирович.

Продавщица нерешительно оглядела зал. Ее взгляд вмиг поймал ушлый администратор — и тут как тут. С улыбкой.

— Какие-нибудь сложности?

— Гражданин Юрия Казимировича спрашивает.

— Господин, — поправил администратор. И господину: — А я не могу его заменить?

— Кто же может заменить неповторимого Юрия Казимировича? — удивился Сырцов.

— Вы его хорошо знаете? — вежливо поинтересовался администратор.

— Когда-то очень хорошо.

— Значит, старый друг?

— В какой-то мере.

Надоела Сырцову эта обходительность. Рявкнул:

— Идите и доложите, что его Сырцов спрашивает!

— Захочет ли он вас видеть — вот вопрос, — вежливо схамил обиженный администратор.

— Вот и задай ему этот вопрос.

— А нельзя ли обращаться ко мне на «вы»? — ломким голосом попросил, дрожа ноздрями, гордый гроссмейстер прилавка. Поиграли недолго в гляделки, и Сырцов выиграл: администратор отвел глаза и направился в здешние пещеры Лейхтвейса.

Продавщица на всякий случай не отходила от Сырцова: такой бедовый гражданин-господин и украсть может. Вернулся в зал администратор, но приближаться не стал, издали, повысив голос, сообщил:

— Юрий Казимирович вас ждет.

В полуподвальном закутке пахло по-иному. Не пахло — воняло. Канцелярским клеем, бумажной пылью, плесенью, мышиным дерьмом. Сырцов поморщился, обозначая отвращение на лице, и сказал фантастически элегантному красавцу средних лет, сидевшему, опершись локтями на бледно-розовую столешницу шаткого столика:

— Хозяин такого магазина не должен обитать в бывшем общественном сортире.

— А он и не обитает, — возразил красавец, приветливо приподнимаясь со стула. — Это чертоги нашего кладовщика. Рад вас видеть, Георгий Петрович.

— Ой ли? — не поверил Сырцов.

— Ей-богу, без балды! — Красавец слегка нарушил свой стиль элеган.

— Тогда здравствуй, Юрик. — Сырцов пожал протянутую руку, улыбнулся, заглянул красавцу в глаза и испытующе спросил: — Меня здесь принимаешь, потому что боишься — кабинет слушают, да?

— Не боюсь — опасаюсь.

— На кого ворожишь?

— Ни на кого конкретно: просто страхуюсь.

— Береженого Бог бережет, а небереженого караул стережет, — блатной присказкой завершил церемонию здоровканья Сырцов и устроился на повизгивающем табурете. — Ну а все-таки насчет того, что рад меня видеть, — привираешь. Не нужен я тебе сейчас. Да и вообще не нужен.

— В какой-то степени ты прав, Жора, а с другой стороны — не прав…

— Значит, я уже — Жора — перебил его Сырцов.

— А что — нельзя?

— Можно, можно. Я теперь без погон и должности.

— Если бы просто так ты зашел, рад бы был сердечно. Но ведь ты с расспросами?

— Догадаться нетрудно.

— Хвоста за собой не привел?

— Обижаешь, брат. Но что-то ты сильно беспокоишься.

— Разумная осторожность.

— Что ж, пусть будет так. — Сырцов, опасаясь делать резкие движения на шатком табурете, осторожно вытянул ноги, засунул для удобства руки в карманы джинсов, демонстрируя свою открытость, душевно признался: — Мне Колобок позарез нужен, Юра!

Веселый паренек был красавец Юра. Хохотнул и сообщил:

— Он и бабушке с дедушкой нужен, и волку, и лисе…

— Я — лиса, Шляхтич, которая должна его схамкать. Но шутки в сторону. Где он?

— А я в сказочной иерархии — дедушка. Ушел он от меня, Жора.

— Когда?

— Чистая метафора насчет дедушки. Я его с совместной сидки не видел.

Поиграл желваками Сырцов. Раздражало его откровенное вранье.

— Вот так не надо, Шляхтич. Твои контакты с ним на воле установлены.