Мэриэл Адамс - Происшествие в замке Ферни: история вторая

— Да, хочу вам рассказать правду про нашу Луизу. Мы с мужем посоветовались и решили, что скрывать уже бессмысленно. Да и почему девочка должна быть обижена, если ей полагается какая-то часть денег ее родного отца?

— Значит, Луиза — дочь Стеллы Роджерс и Мориса Парра?

— Да.

— Но возраст? Фамилия — это понятно, вы ее удочерили и дали ей свою фамилию, но двадцать пять лет — это не двадцать восемь.

— Я вам сейчас все расскажу. Не только время управляет судьбой, иногда и наоборот бывает, — она вдруг задумалась. — Мы ее не торопили.

Затем Эмилия продолжила:

— Мы с Филиппом всегда жили душа в душу. Очень уж любили друг друга. Бывает в мире такая любовь. Я думаю, не каждому дано ее пережить, но за счастье судьба всегда плату берет. Не могли мы с ним родить ребенка. И он, и я — оба здоровы, но не могу я от него забеременеть. Врачи говорят, что это бывает не так часто, но так уж нам было суждено. Мы любили друг друга и смирились. Я устроилась работать в приют поварихой. Детей там было немного, я их всех до сих пор помню. Когда появилась Луиза, я сразу к ней привязалась. Директриса это заметила, вызвала меня к себе и сказала, что не может меня оставить на должности. Все работающие в приюте ко всем детям должны одинаково относиться, а моя любовь к девочке была уже слишком заметна даже для взрослых. Дети-то чувствуют куда лучше. Я даже заплакала. Не потому, что теряла работу. С моей профессией устроиться — не проблема, но расстаться с малышкой — это было для меня настоящим горем. Однако оказалось, что, не работая в приюте, как частное лицо я имела гораздо больше прав. Я стала навещать Луизу, покупать ей игрушки, сладости, она сама назвала меня мамой. Я не хотела думать о том, что меня могут разлучить с этим ребенком. Бог пожалел меня. Луизе было чуть меньше трех лет, когда ее родная мать дала согласие на удочерение. Мы очень быстро оформили все документы, и я все боялась, что какая-нибудь мелочь мне помешает или Стелла передумает. Мне казалось невероятным, что можно отказаться от такого ребенка: она была красивая, нежная, ласковая девочка. Но, к счастью, все получилось. Нам выдали ее новое свидетельство о рождении — это для девочки, и папку с документами, подтверждающими факт удочерения, — это для нас. Мы сразу уехали из Мэрвика, но я все равно не могла успокоиться. В свидетельстве о рождении Луизы, поскольку это разрешено законом, мы изменили дату рождения так, что она стала на год моложе. Она была такой маленькой и хрупкой… На новом месте мы прожили еще два года, но тревога не покидала меня, это стало похоже на болезнь. Я пошла к психоаналитику, и он посоветовал нам переехать еще раз, сменив фамилию. Так мы и сделали. При смене документов мы еще раз изменили дату рождения Луизы. Ей было пять лет, но выглядела она совсем крошкой, вот мы и записали ей еще на два года меньше. Только после этого я почувствовала себя спокойнее. Умом-то я понимала, что закон на нашей стороне, но мы — простые люди, а этот мир так несправедлив. Мы сделали все, чтобы нас было очень непросто отыскать. А сейчас наша девочка уже может узнать правду, мы знаем, что это не повлияет на ее отношение к нам.

— Вы хотите сказать, что Луиза и сейчас ничего еще не знает? — удивилась я.

— Конечно, пока не знает. И я хочу вас попросить позволить нам самим ей все сказать. Я звонила ей сегодня и просила приехать. Завтра мы ей все и скажем.

— Да, конечно, так действительно будет лучше. — Я не могла с этим не согласиться.

На следующий день мы позвонили Эрику Катлеру. Он сказал, что у него есть новости, но лучше об этом поговорить в его кабинете. Мы тоже не стали выкладывать свою информацию по телефону. Любопытство подстегивало, поэтому в здание полицейского управления мы вошли в то время суток, которое еще можно было назвать утром.

Комиссар выглядел уставшим, но не растерянным — похоже, полученная им за время нашего отсутствия информация кое-что прояснила. Но он не захотел ничего рассказывать, пока не выслушал все наши новости.

— Наследников вновь стало пятеро, — сказал он, когда я закончила рассказ о нашей поездке, — но следствию это никак не помогает. Если девушка не знала о том, что она дочь Мориса Парра, то и говорить не о чем. Кроме того, где бы она достала такой яд? Единственное, что мне не нравится в этом наборе фактов, — это ее присутствие в доме фактических родственников. Странное совпадение.

— А может, это и не совпадение? — вопрос возник в моем сознании, и я мгновенно его озвучила, потому что именно в этот момент поняла, что мне нужно сделать.

— О чем вы сейчас подумали? — тут же спросил комиссар.

— Нам нужно еще раз поговорить с Робертом Кроуном, но не в его владениях, а, например, здесь, в вашем кабинете, — ответила я.

— Хорошо, так и сделаем, сегодня же позвоню ему. Думаю, что он не станет отказываться. Но этот разговор вполне может и подождать. А пока у меня есть новости, которые нужно обсудить прямо сейчас. Я вам говорил вечером перед вашей поездкой в Эрджин, что намерен собрать сведения обо всех, кто так или иначе оказался впутанным в это дело. На следующий день с утра я этим и занялся. Конечно, послал запрос на материалы, связанные с удочерением Луизы, но сейчас это уже не важно. Важно оказалось совсем другое. Среди прочего я запросил в военном ведомстве информацию о службе полковника Зальцмана и капитана Тимоти Солтинга. Да, я выяснил, что именно до этого звания он дослужился, прежде чем вышел в отставку по состоянию здоровья. Ничего особенного в сообщении об этих двух офицерах не было, кроме одного любопытного факта. Тим Солтинг действительно служил в той же части, что и Зальцман, но тогда, когда полковник уже вышел в отставку. Разминулись они всего на две недели. Конечно, мелочь, но мелочь, противоречащая рассказу Солтинга о том, как он поступил на работу к своему бывшему командиру.

— Ну, он мог просто неточно выразиться, или мы могли его неверно понять, — предположил Дэвид.

— Я тоже так подумал, поэтому и решил с ним еще раз поговорить, — согласился комиссар. — Но мне это не удалось. Тим Солтинг исчез. Его не оказалось в доме полковника, его мобильный телефон отключен. Его нет ни в одной из гостиниц Сент-Ривера, во всяком случае, под настоящим именем. Я получил разрешение суда на объявление в розыск свидетеля Тимоти Солтинга. Для того чтобы запустить этот процесс, мне понадобилась его фотография. В комнате Солтинга в доме полковника остались какие-то вещи, но ни документов, ни фотографий там не было. Тогда я подумал, что его фото должно быть в кадровом архиве той части, в которой он служил. И действительно, по моей просьбе мне выслали по факсу эту фотографию. А теперь посмотрите на его портрет и вы.