Юлия Эйч - Капкан для крысы.

Я только сейчас осознал странность этого выбора. В голове взметнулся миллион мыслей.

— Действительно, к кабинетам… Но зачем? Там нет ничего ценного. Яр, а что он тебе шепнул? Перед смертью?

Глаза Гордеева хищно блеснули:

— Он сказал всего одно слово.

— Всего одно слово? Не густо. И что же это?

— Одно, но какое. Крыса.

Я привстал на постели.

— То есть мы на правильном пути? Во всем этом замешана Крыса? Думаешь, он действовал по ее наводке?

Гордеев отрицательно покачал головой.

— Если бы он действовал по ее наводке, то пошел бы в сторону экспонатов. А он пошел к кабинетам. Я думаю, Роман посвятил его в какие-то детали дела, и, желая отомстить за друга, Молот пошел в единственное место, где мог найти Крысу.

Мне стал жарко. Я шумно сглотнул, отбросил одеяло в сторону. Задумчиво потрогал пострадавшую щеку. Гордеев молча подкидывал апельсин, наблюдая, как он вращается. Ждал, пока я переварю информацию.

— То есть Крыса не планирует вооруженного ограбления или проникновения с кражей? — мой возбужденный голос сорвался на шепот. — Она уже внутри! И она воспользуется тем, что сигнализация к витринам не подключена. Очень тихо и незаметно она подменит ожерелье. Нужно только обезвредить камеры, и дело в шляпе…

— Точно, — Гордеев спрыгнул с кровати и подошел к окну. — Крыса — сотрудник музея. И если бы Молот остался жив, он бы нам просто сказал, кто это. А теперь нам придется поломать голову. Это будет интересный ребус.

— Только на разгадку у нас всего два дня. Потом Крыса исчезнет. Не уверен, что у нас много шансов.

Гордеев усмехнулся:

— Андрей, я тебя не узнаю, ты ведь всегда был оптимистом.

Врачи были категорически против, чтобы я покидал палату. Но я был настроен решительно. Отлеживаться под одеялом, когда дело горит — это не по мне. Меня отпустили под расписку и с коллекцией рецептов. И даже любезно дали с собой обезболивающее, пообещав, что очень скоро я пожалею о своем решении встать с кровати.

Перед уходом мы навестили Скокова. Он был зеленоватого цвета, но вполне бодр. Правая половина груди и предплечье туго перебинтованы.

— Первое боевое ранение! — почти хвастливо сообщил он.

— Ты извини, что мы тебя в это втянули, — я пожал его здоровую руку, Гордеев ограничился кивком.

— Да ты что, Андрей. Это же моя работа. А я ведь, признаться, сомневался, что с этой выставкой что-то не так. Решил, что вы принимаете желаемое за действительное. Виданое ли дело, с бухты-барахты напасть на след Крысы! Но теперь очевидно — в этом историческом особнячке что-то не чисто.

— Ты отдыхай, приходи в себя, а мы попытаемся выяснить, что именно там нечисто.

Скоков обещал быстрее поправиться. Ему тоже хотелось действовать, и я его хорошо понимал.

— Если это, и правда, проделки Крысы, я обязан участвовать в расследовании. Мне тоже не помешает немного славы, — пошутил он напоследок.

У больницы нас ждало такси, и через сорок минут мы прибыли к знакомой двери особняка. На этот раз она была заперта. В ответ на наш стук, сначала дернулась занавеска в окне рядом, и только после этого дверь открылась. В проеме стоял наш мечтательный охранник, а за его спиной маячил паренек лет 20. Любитель кроссвордов поприветствовал нас как старых знакомых:

— Вы снова к нам. Ваш друг, Яр, я смотрю уже в строю.

— Добрый день, Павел. Верно. Не лежится ему в постели. Но и вы, я смотрю, тоже не любитель больничных.

— Я легко отделался. Ушиб только. А как ваш товарищ? Я видел, он был весь в крови.

Яр заверил, что Скоков должен скоро поправиться.

— А нам вот подкрепление прислали, — Павел кивнул в сторону паренька. — И дверь теперь запираем. А когда выставка откроется, обещали еще одного прислать, на подмогу. Перепугались.

В этот момент на лестнице появилась обаятельная Лена. Обтягивающие джинсы и легкая белая кофточка выгодно подчеркивали стройность ее фигурки. Мое сердце томительно сжалось. Девушка приветливо улыбнулась, и я ответил тем же. Но тут же вспомнил, почему мы здесь, и уголки моих губ сами собой поползли вниз. Так что, когда Лена приблизилась к нам, я был мрачен и угрюм. Девушка заметила резкую смену моего настроения, ее улыбка на мгновение дрогнула, но удержалась на месте.

— Рада, что вам лучше, Андрей. Я за вас очень переживала, не думала, что вы так быстро снова у нас появитесь, — ее синие глаза беспокойно бегали по моему лицу.

— Все в норме, — вежливо ответил я.

— У нас сегодня только и разговоров про весь этот ужас. Вы спасли нас. Неизвестно, сколько трупов оставил бы здесь этот сумасшедший, — я заметил, что, упоминая нас с Яром, девушка смотрела исключительно на меня. Это было удивительно. Обычно если рядом Гордеев, я для женщин превращаюсь в невидимку. Я почувствовал, как мрачная решимость быть сугубо официальным дает трещину под напором волны тепла и участия. Возможно, свою роль тут сыграла тайная любовь к той однокласснице, которую мне так напоминала Лена.

— Думаете, это был сумасшедший? — Яр так пытливо осматривал Лену, что мне захотелось заслонить ее хрупкую фигурку.

— А разве нет? Зачем же он пришел? Все ценности были в другой стороне, а в этой части здания только сотрудники.

— Вот именно, — многозначительно протянул Гордеев.

Лена непонимающе уставилась на него и предпочла сменить тему:

— Никита все еще в шоке. Мало того, что он сделал роковой выстрел, его еще вчера долго допрашивали. Сначала здесь, потом в отделении. Говорит, отпустили под подписку. На него жалко смотреть. Но он проявил себя. Никто из нас не ожидал от него такой решимости, всегда такой мягкий, интеллигентный, и вдруг… Извините, мне нужно идти. Меня в главном офисе ждут. Надеюсь, мы еще увидимся, — последнюю фразу она произнесла, глядя мне в глаза, а затем скрылась в темном зале гардероба, где висели немногочисленные крутки и пальто сотрудников.

— Она умеет расположить к себе, — тихо заметил Яр. Несмотря на положительный смысл фразы, тон был неодобрительным.

Я чувствовал, что краснею и поспешил в спасительный полумрак лестничного пролета.

Приемная и кабинет директора были пусты. Зато из комнаты рядом раздавались агрессивные выкрики. Мы заглянули внутрь.

— …И все равно надо работать, — услышали мы конец фразы Ольги Сергеевны. Она стояла посреди кабинета, а рядом замерли притихшие сотрудники. Широнова повернула к нам раскрасневшееся лицо, и резкость, уже готовая сорваться с ее губ, умерла на вдохе. Женщина опустила глаза, поправила прическу и уже гораздо тише попросила подчиненных:

— Работайте. Открытие должно пройти так, как было запланировано, и для этого нужно потрудится. Пообсуждать сплетни и пожаловаться на жизнь можно будет позже, — увещевал она и наконец обратилась к нам: