Юлия Эйч - Капкан для крысы.

— Лиля, вы нам безмерно помогли. Даже не знаю, как вас благодарить, Вы совершенно очаровательное и умное создание, — рассыпался в комплиментах Яр.

У той радостно блеснули глазки:

— Если я увижу что-то подозрительное, сразу вам сообщу, — прощебетала она, сцепляя и расцепляя пальцы с короткими ногтями без намека на маникюр.

— Может быть, не стоило ей говорить, что мы ищем кого-то здесь? — спросил я, когда девушка скрылась в приемной. — Она ведь всем разболтает. Можем спугнуть Крысу.

— Это не важно. Узнав о наших расспросах, Крыса уже поняла, что мы у нее на хвосте. Но если сегодня никто из сотрудников не пропал, значит, она не испугалась. И собирается довести задуманное до конца, несмотря ни на что, — Гордеев облокотился об подоконник, рассеянно облизнул разбитую губу.

Взгляд его блуждал где-то далеко. Я тоже задумался. Мне срочно требовалось разобраться в своих невеселых мыслях и приструнить чувства. Но в голове было совершенно пусто. Не получалось, а может, не хотелось ни о чем думать. Я слушал, как за окном шумят машины. Откуда-то снизу доносилась едва слышная музыка. Из кабинетов изредка долетали приглушенные голоса. Погружение в нирвану прервала распахнувшаяся дверь, из-за которой появился Никита Санин. Увидев нас, он застыл на пороге. Парень заметно осунулся: скулы и нос заострились, глаза очертили синие круги.

— На ловца и зверь бежит, — услышал я шепот Гордеева.

Жестом он подозвал парня к нам. Я тяжело вздохнул. Честно говоря, очень хотелось куда-нибудь присесть. Несмотря на две таблетки обезболивающего, голова снова начала болеть. Мне требовалась дополнительная опора, однако мешать удобному моменту пообщаться с Саниным наедине тоже не хотелось. Я плюнул на приличия и запрыгнул на подоконник, ощущая, как по телу разливается блаженная расслабленность. Так что Никиту я слушал вполне благосклонно, хотя он и показал себя круглым дураком, ухлопав важного свидетеля. А было ли это глупостью?

— Ваш выстрел вчера был очень удачным, Никита, — любезно отметил Яр. — А ведь могли и меня задеть.

Парень нервно сглотнул, но глаз не отвел:

— Отец учил меня стрелять. Я знал, что не промахнусь на таком расстоянии. Я хотел вам помочь. Тот парень… Он был просто зверь. Я считал, что спасаю вас.

— А драться ваш отец вас не учил? Любому было очевидно, что налетчик уже выбился из сил и вот-вот должен сдаться.

— Мне жаль, но я этого не понял, — твердо заявил Никита, складывая тонкие руки на груди. Его губы упрямо сжались. — Я хотел, как лучше.

— Вы знали человека, который был убит?

— Никогда его не видел.

— А у вас хороший загар, недавно из отпуска? — неожиданно сменил тему Яр.

Молодой человек ненадолго смешался, но ответил:

— Я иногда хожу в солярий. А что? Это запрещено?

— Ничуть. Никита, а как вы попали на эту работу? Любите музеи, исторические ценности?

— Мне просто нужна была работа. Я увидел объявление, прошел собеседование и меня взяли. Здесь почти всех берут. Не так много желающих идти на местную зарплату.

— А где увидели объявление?

Парень всплесну руками:

— Да разве я помню, где-то в Интернете…

— Странно, что вы не помните, — это было не так давно, не больше пары недель назад, — встрял я.

— Слушайте, кажется, я уже ответил на все вопросы в милиции, что вам от меня надо? Вы думаете я специально пристелил того бугая? Зачем? Я его даже не знал!

— Последний вопрос, если позволите, — примирительно сказал Гордеев, разгадывая маленькие модные замшевые ботинки нашего визави. — С кем вы живете в Питере? Родители, подружка?

Никита поглубже сунул руки в карман джинсов:

— Представьте себе, один. Мои родители живут в другом городе, и подружки у меня нет.

Я с трудом удержаться, чтобы не спросить про дружка. Но парень и так готов был взорваться.

— Я могу идти? — раздраженно поинтересовался он.

— Конечно, — голос Яра был тих и любезен, но в темных глазах плясали черти.

Никита вернулся к двери в свой кабинет. Постоял пару секунд. Видимо, вспомнил, зачем выходил и, глядя себе под ноги, направился в сторону туалетов. Зашел в мужской, на всякий случай отметил я про себя.

— У него удивительно маленький размер ноги, — быстро сказал Гордеев и поспешил к кабинету Санина. Стараясь не делать слишком резких движений, я слез с подоконника и направился следом. В комнате сидела соседка Никиты религиозная Наталья Жданова. Она бойко стучала по клавиатуре и, несмотря на большие очки в пластмассовой оправе на носу, почти вплотную приблизила лицо к монитору. Крашеные рыжие волосы, черные у корней, были забраны в неаккуратный хвост и придавали женщине неопрятный вид. Хотя присмотревшись, я понял, что слово «неопрятно» характерно для всей ее внешности. Никогда не любил таких людей. Да, у тебя может не быть денег на брендовые шмотки, но причесываться и гладить одежду не так уж трудно. А ведь она уже не девочка, чтобы не понимать таких простых вещей. Вероятно, ей за 30.

Гордеев присел на край стола. Я с удовольствием плюхнулся на ближайший стул. С нового ракурса я заметил на столе Натальи деревянную иконку, про которую говорила Лиля. И цветную картонку с крестом и несколькими абзацами текста — видимо, та самая молитва.

— Вы, наверное, из милиции? Расследование еще не закончено? Что-нибудь еще случилось? — первой затараторила девушка.

Яр достал из кармана уже знакомый мне апельсин:

— Наталья, что вы думаете про вашего соседа Никиту?

— Он очень переживает, что убил человека. Это случайность, он хотел только помочь, — девушка говорила, а сама, как зачарованная, следила за оранжевым шариком, прыгающим в сильных пальцах Гордеева.

— Скажите, вы общаетесь с Анастасией Князевой?

— С нашей серой мышкой? Так, иногда разговариваем. С ней сложно общаться. Она предпочитает отмалчиваться. Такая вся в себе. Мне иногда кажется, что она нас всех презирает. Но вообще, она неплохая. Позавчера помогла мне с приглашениями разобраться на открытие, хотя не обязана была, — Наталья отодвинулась от стола. У нее были довольно красивые стройные ноги, но их безнадежно портили колготки с многочисленными затяжками.

— Она вам случайно не говорила, откуда у нее кольцо с бриллиантом?

— С бриллиантом? Я думала, это фианит. По ней и не скажешь, что у нее могут быть бриллианты. В любом случае она не говорила…

— Понятно. Наталья, а вам нравится здесь работать?

— Здесь? Вполне. Работы, конечно, выше крыши. Я буквально зашиваюсь — народ еще не набрали, а столько всего навалили.

И женщина минут пять рассказывала, как тяжело ей трудится. Я подавил зевок. Жданова казалась очень заурядной и скучной. Такую легко изобразить, мелькнуло где-то на краю сознания.