Евгения Михайлова - Верность как спасение [сборник]

Кристина впервые за все время их знакомства коснулась губами его щеки и очень тихо выдохнула: «Морской ты козел».

Она ушла, а он гладил свою щеку и думал о том, что это было. Так приятно и так непонятно. Странная она женщина. Пожалуй, это хорошо, что она не поедет с ним в Ялту. Слишком все сложно с ней. И эта ее потребность говорить неприятные вещи, создавать дискомфорт…

Через несколько месяцев писатель Гусаров с супругой приехал на книжную ярмарку в Таллин. После напряженного дня, выступления, банкета в ресторане они вернулись в свой номер-люкс. Артемий чувствовал блаженную и важную усталость. Главным итогом дня была упоительная сумма, которую в разговоре с ним произнес один издатель. Он, правда, не читал его произведений, только рецензии и интервью. Но решил сделать ставку. Прочитает и поймет, что такой шанс выпадает издателям раз в сто лет.

Номер был уютный, к их приходу там стояли вазы с цветами и фруктами, бутылки хорошего вина. Артемий смаковал вино и слушал, как жена Влада рассказывала о том, сколько людей было у стенда с его книгами. Что говорили между собой журналисты. Как прекрасно выступил он сам. Какие сильные и убедительные слова нашел.

Артемий ласково кивал. Он смотрел с любовью на эту полную, немолодую, скромную женщину, похожую на уютную домохозяйку, которая так быстро стала настоящей подругой и спутницей великого писателя. Так он и представлял себе не счастье, а то, что значительнее и дороже самого счастья. Так выглядит его предощущение. Когда еще случилось не все, чего ждал, но ты уже знаешь, что все, самое невероятное, уже стало неизбежным.

Артемий засыпал, как младенец, знающий, что утром его разбудят поцелуями и подарками. И проснулся среди ночи от избытка чувств. От избытка любви к себе. Встал, походил по номеру, выпил вина, проглотил виноградинку, постоял у кресла с похрапывающей Владой. На коленях жены лежала книга, она читала ее полночи. На открытой странице Артемий прочел название рассказа: «Морской козел».

Не веря своим глазам, он захлопнул томик. Да, так и есть. Автор Кристина Карева. На обложке лицо, которое он так старался забыть. Нет, не старался, он просто его забыл. И эта красота, эта чужая и враждебная женственность не вызвала у него ничего, кроме содрогания. Как безрассуден он был, когда позволил себе так страдать, так разрушаться, так терять время, талант и чувства, столь нужные человечеству. Артемий положил на стол книгу, снял очки с носа спящей Влады и вернулся в свой вечно детский блаженный сон.

Зина поставила на пол третью пустую бутылку из-под пива, живописно разложила прямо на деревянном столе большую жирную селедку, буханку черного хлеба, порванную руками на куски, кусок сала и огромную луковицу. Подумала и смачно отгрызла от луковицы большой кусок. Какая жалость, что через монитор не распространяются запахи. Зина поставила на стол три не начатые бутылки с пивом. Разложила куски старой газеты, как салфетки. Затем налила большую пивную кружку до краев, пригубила, сознательно оставив кромку пены над верхней губой, — и начала делать селфи.

Она мастер деталей. При обработке фотографий Зина не скроет, а усугубит говорящие подробности: красные щеки с сеткой капилляров, капли пота на носу, рот в жирном блеске с прилипшей рыбной косточкой на нижней губе. В творческом экстазе Зина развивала психологический колорит собственного портрета. Высыпала на стол горку семечек, поплевала шелухи, оставила несколько чешуек на подбородке.

Она умудрялась пить, есть, управляться с палкой для селфи, краем глаза видеть общий план в зеркале. Для главного эффекта Зина пролила пиво на свою большую, расплывшуюся грудь без лифчика под синим платьем, а затем достала из корзинки на террасе самый крупный помидор, установила его себе на голову, это как нельзя лучше привлекало внимание к волосами цвета пронзительный блонд с откровенно темными корнями. К этой прелестной композиции требовалось особое выражение лица, и Зина изобразила нетрезво-блудливую улыбку и утопила свои небольшие и очень проницательные по жизни глаза в мокрых складках.

У нее это здорово получалось: стереть с лица ум, даже намек на серьезность и, конечно, следы горького опыта, оставить только смешную придурковатость и броню толстокожести.

Какая жалость, что на самом деле у Зины как раз тонкая кожа. Слишком тонкая. Наверное, дело именно в этом. Зина научилась себя защищать самым примитивным способом — нападением. И заодно придумала себе уникально острое, особое развлечение. Отвлечение.

Она тщательно помыла руки, умылась, переоделась, загрузила снимки, обработала, выделив и усугубив мешки под глазами, брыли и морщины, оценила результат и долго хохотала. До тех пор, пока слезы не покатились из глаз стального цвета, которым никто не разрешит плакать ни от боли, ни от беды.

«Ревите от смеха!» — сказала Зина своим глазам. Они так надоели ей тем, что видят не то, что нужно. Из-за них она насмотрелась до рвоты на горе и смерть, на грязь и позор.

Зина выложила снимки, написала короткую призывную преамбулу и любовно выложила три слова, те самые, за которые ее забанят по жалобам тупых и завистливых лицемерок. А преамбула у нее в принципе одна и та же, просто никогда не повторяется ни по словам, ни по форме. Сейчас это приветствие. К тем, кто непременно себя узнает и взвоет от собственной узнаваемости и уязвимости.

«Вы, конечно, поняли: я пью за ваше здоровье. За ваше жвачное и стадное здоровье. За то, чтобы вы многие лета топтались в собственном навозе и чтобы по праздникам вам давали лизнуть батог и сапог».

И волшебные три слова. Поехали. Она нажала «отправить», удобно устроилась в кресле, сейчас начнется это кино.

У Зины сотни тысяч подписчиков, из них две трети ее люто ненавидят, борются с ней как с явлением, ловят повод излить проклятия и выдать весь свой набор убогих, утробных оскорблений. Они! Ее! Как они могут ее оскорбить — эти опарыши, которым ничего не известно ни о жизни человека, ни о такой сложной вещи, как душа? О том, что существует еще и мозг, многие не узнают никогда. И Зина получит сейчас от них то единственное, что они могут дать мыслящему человеку. Она насладится их бессильной и бессмысленной яростью, украдет у них время, в течение которого они не будут жевать.

Она ответит на каждый выплеск злобы и оскорблений. Да еще как ответит! Перед каждым ответом Зина пристально рассматривает фото на аватарке. Как она умеет припечатать, многие уже знают. Многие уже сбежали, ушли навсегда зализывать раны. Потому что Зина — мастер характеристик. Ее могут назвать только старой уродкой и алкоголичкой. А у нее для них шикарный набор интеллектуальных определений, которые разнесут в пух и прах любое самомнение, посеют такие сомнения и фобии, что кому-то будет противно смотреть на себя в зеркале до конца дней.