Анна Данилова - Слезинка в янтаре

— Хорошо, но с какой стати ему помогать мне?

— Скажешь, что ты моя сестра.

— И все?

— Во всем нужен фарт, понимаешь?

— Что такое фарт?

— Валя, фарт — это и есть судьба.

— Ладно. — Я вздохнула, понимая, что не видеть мне этого Минкина как своих ушей. — Главное, что мы увиделись. Спасибо, конечно, за квартиру. А сама ты где живешь?

— Обо мне не беспокойся. У нас с Саввой квартира на Васильевском острове, дом в Италии, еще кое-какая недвижимость. Ты-то как? Честно говоря, я не ожидала, что ты двинешь в Сибирь разыскивать меня. Уважаю.

Она говорила о серьезных вещах с такой легкостью, что меня коробило.

— Подожди, я сейчас. — Она порылась в сумке, достала банковскую карточку, протянула мне. — Вот. Код запоминай!

Продиктовала четыре цифры, но я даже не старалась запомнить.

— Спасибо, я как-нибудь сама. — Я накрыла карту ладонью и отодвинула ее от себя. — Пока.

Меня душили слезы. В голове стучало одно: чтобы она, моя родная сестра, никогда больше меня не нашла.

Как описать то, что со мной творилось? Я и любила ее, сильно, до безумия, и ненавидела так же. Наверное, я действительно жила в своем маленьком мире, пахнущем кофе и пирожными, где мне было хорошо и спокойно. Я не обладала способностями, которыми была одарена моя сестра, зато жила в согласии с собой и мне не снились мертвые сестры-близнецы или усопшие фрейлины. Конечно, они мне еще будут сниться, но не так, как ей, Ане.

Неужели она действительно не чувствует, что виновата в смерти Ирины? Неужели не понимала, что рискует чужой жизнью? Что, если Ирина погибла не потому, что забыла нажать какую-то кнопку, а, скажем, из-за неисправности генератора?

А что будет с Мариной? Она тоже погибнет, и старик Анисимович, этот алкоголик и мошенник, зароет ее труп в своем огороде.

В Москву мы возвращались вместе с Караваевым. Всю дорогу я то плакала, то спала. Домой вернулась почти больная. Этому пускай хорошему, но малознакомому человеку я ни в чем не могла признаться — все, что меня волновало, было связано с тайнами сестры. Да, в душе я осуждала ее, но раскрывать ее секреты все равно не имела права. Это бизнес, ее бизнес, поэтому я молчала.

— Можно я буду звонить вам, Валя? — спросил Сергей Иванович, когда мы стояли уже у двери моей квартиры.

— Конечно, — ответила я рассеянно, — почему нет?

Очнувшись от невеселых дум, я встретилась с ним взглядом и снова подумала, что мы точно виделись раньше.

— Может быть, вы все-таки заходили в наше кафе? Вы любите эклеры? — Я заставила себя улыбнуться.

Все как-то изменилось с тех пор, как Валя вернулась из Питера. И сама Валя стала другой — теперь она почти не улыбалась. Тайна ее будущего богатства не давала мне покоя. Да что там, я разве что рот скотчем не заклеивала, до того было ее трудно хранить.

Мама много раз звонила, чтобы спросить, знает ли Валя, что Караваев отписал ей все свое имущество, есть ли какие-то признаки, и каждый раз я с раздражением отвечала, что никаких признаков нет.

Моя подруга кисла, на нее было больно смотреть. Конечно, вернувшись, она первым делом сказала, что с сестрой все в порядке, что та купила квартиру на Васильевском острове, а ей оставила родительскую и даже сделала там ремонт. Получается, с сестрой они не ссорилась, наоборот, в Валиной жизни благодаря Анне сплошные перемены к лучшему.

О встрече с Караваевым она тоже рассказала. Тема не была под запретом: все знали, что Караваев и Валя случайно встретились на Невском. Судя по тому, как она все это излагала, он не произвел на нее ни малейшего впечатления. Получалось, что влюбиться в него она не успела, а может, он ей просто не понравился.

И все-таки что-то угнетало ее, мучило. Я решила задать ей этот вопрос в лоб. Сказала, что не могу видеть, как она страдает.

— Оля, я же тебе деньги должна, ты что, забыла? Знаешь, я вот что решила. Поживу-ка я пока на даче одной моей знакомой, официантки Фенечки. Она поссорилась с родителями, ушла из дома и живет на даче. Дача большая, в лесу, там очень тихо и есть все условия для работы.

— Для какой работы?

— Я же книгу пишу, — ответила она неуверенно, словно сама удивилась сказанному или даже попросила прощения.

— Это выходит, я тебе мешаю?

Я сама не заметила, как на глаза от обиды навернулись слезы. Что же это значит? Меня заставили подружиться с человеком, можно сказать, вынудили, и вот теперь, когда я наконец к ней привязалась и по-настоящему стала считать своей подругой, она вдруг резко отдаляется от меня, причем настолько, что даже не желает жить со мной под одной крышей. Неужели она о чем-то догадалась? Но о чем? Она никак не могла узнать, что меня заставили с ней познакомиться. Этого не знал никто, кроме мамы.

— Да ты ни при чем, — она слабо улыбнулась. — Здесь все сложно.

— Но если ты из-за денег, то зачем такая спешка? Будешь отдавать немного с каждой зарплаты, вот и все. И потом, раз я путешествовала вместе с тобой, значит, должна вычесть из твоего долга стоимость билетов и проживания. Не волнуйся, Валечка, все будет хорошо!

— Оля, говорю же, ты ни при чем. Расскажи лучше о своем Иване, вернее Мише. Как вы расстались? Он звонит, пишет? Если не хочешь, можешь не отвечать.

— Звонит, — ответила я тихо, словно боясь расплескать свое счастье. — Редко, но звонит. Говорит, что скоро приедет и заберет меня с собой.

— Вот это новость, я понимаю! Я так рада за тебя!

— Валя, что случилось в Петербурге? Ты вернулась сама не своя…

— Оля, пожалуйста, не надо!

— Но я же твоя подруга! Скажи, я тебе подруга или так, просто знакомая?

— Да что ты, конечно, подруга. Но мне даже тебе неприятно объяснять. Стыдно, понимаешь? Это сестра. Она такая… У нее все получается, она удачливая просто невероятно! Но представь, оказывается, она перестала присылать деньги и изменила номер телефона знаешь из-за чего? — Валя горько усмехнулась. — Она хотела, чтобы я сама что-то предприняла, начала как-то действовать. Словом, она решила меня бросить, как щенка в реку, чтобы я сама выплыла.

— Да, резковато, хотя так ведь многие думают. Другое дело, что она как будто совсем не отдавала себе отчет, что ты будешь волноваться. Ей, наверное, и в голову не пришло, что ты влезла в долги, чтобы отправиться ее искать. Вот это обидно, да? Ты поэтому такая грустная?

— Она попыталась дать мне свою банковскую карточку, но я не взяла.

— Почему?

— Потому что я сама должна зарабатывать, понимаешь? И доказать первым делом себе самой, что я тоже на что-то способна, что у меня тоже есть талант и мозги. Вот почему я и хочу плотно засесть за роман. А здесь, рядом с тобой, боюсь, я не смогу сконцентрироваться. Мне нужна смена обстановки.

— Положим, ты и так уже круто сменила обстановку. Вон и в Сибири успела побывать, и в Питере…