Микаэла Блэй - Люкке

– Естественно, никакого. Одинаково плохо, но я думаю о ценности новости и ее аспекте.

Эллен посмотрела на Детеканну.

– Никогда раньше не слышала эту цифру. Это правда?

– Да, правда, – ответила Анна. – Но большинство исчезновений не приводит ни к масштабным полицейским мероприятиям, ни к участию общественности. Чаще всего ребенка уводит один из родителей. Честно говоря, меня тоже удивила эта цифра. Об исчезновении такого рода не говорят. СМИ следят за событием, если вовлечена третья сторона, т. е. полиция.

– Да, и когда речь идет о белом ребенке из высшего общества, – вставила Эллен.

– Именно, – сказал Джимми, словно забил в гроб последний гвоздь. – Это суровая действительность. Я знаю, как несправедлив мир, когда у тебя нет денег и ты темнее, чем среднестатистический житель этой страны. – Он провел по своим темным волосам для уточнения. – Это так, но это не имеет значения, мы собрались здесь не поэтому.

– Но я не понимаю, почему не подключают полицию, когда за исчезновением стоит один из родителей? – спросила Эллен.

– Потому что чаще всего это считается спором по поводу опеки…

– Стоп. Давайте сосредоточимся на Люкке, – прервал Джимии. – Мы ограничены во времени. – Он напряженно посмотрел на часы.

– Двадцать пятое мая – международный день пропавших детей, – заметил Андреас, который возился со своим телефоном.

Все посмотрели на него.

– Прямо страшно становится! – смущенно улыбнулся он.

– Да, может быть. Кто-то похитил ее, чтобы привлечь внимание общественности к этому дню. Просто-напросто пиар-путч. – Эллен выдавила из себя улыбку.

– Черт возьми. – Андреас рассмеялся. – По-моему, в этом что-то есть.

– Анна, узнай все о семье, – попросил Джимми.

– Никто из них не проходит по уголовным делам, – заметила Эллен.

Детеканна медленно поставила чашку с чаем рядом со своей тарелкой, на которой лежали два хлебца с мармеладом. Теперь чашка стояла так, что все могли прочесть надпись. Лучшая в мире мама.

– Люкке ходит в Седегренскую школу на Эстермальме. Это частная школа, или немуниципальная, как теперь принято говорить. Во всяком случае, прибыльная. По мне – таких школ вообще не должно быть.

– Спасибо, Анна. Теперь мы знаем твою позицию по этому вопросу, – вздохнул Джимми.

Эллен невольно подумала о том, что Детеканне не мешало бы покрасить корни волос, а то у нее на голове полоса седых волос в целых два сантиметра.

– Продолжай, Анна, – устало попросил Джимми.

Эллен подошла к доске и взяла у Джимми маркер.

– Мы должны ее найти. Что нам делать? – спросила она нетерпеливо.

– Нет, не так: что нам делать, чтобы создать качественные новости? – поправил ее Джимми, но все-таки сделал шаг в сторону. – Педофилы, – добавил он и сел на свое место. – Напиши.

Словно он рассказал, что собирается съесть на ужин. Эллен надеялась, что никто не видит, как у нее дрожит рука, когда она начала писать на доске. Она подчеркнула слово «Похищена», которое до нее написал Джимми.

– Учитывая доходы семьи, это вполне возможно. Согласно моему источнику в полиции никто еще не выдвигал никаких требований, но это может произойти, – заметила Эллен и написала на доске еще одно слово.

Семья

– Мы не должны исключать этот вариант только потому, что Люкке белая девочка из высшего общества, – пояснила она.

– А какие у них могут быть мотивы? Папа педофил? – спросил Андреас.

– Нет, – ответила Детеканна. – По крайней мере, он не судим.

– Или мама, – сказала Эллен. – С тем же успехом это может быть она.

Детеканна вздохнула.

– А зачем маме похищать своего ребенка?

– Я не знаю, но, может быть, она убила ее по ошибке и где-то спрятала. Или она хочет отомстить папе. Кто знает? В США был случай…

– Так то в США, – оборвала ее Детеканна.

– Дичь какая-то, – заметил Андреас.

– То есть ты хочешь сказать, что мама, если она сделала что-то своей дочери, скорее сойдет с ума, чем папа, если он использовал свою дочь в сексуальных целях?

– Ну, не знаю. А что?

– Давайте двигаться дальше, – предложил Джимми, начав качаться на задних ножках стула.

Эллен откашлялась.

– Да, мы попытаемся поговорить с друзьями, соседями и семьей, но будем делать это в рамках разумного. Пусть в грязном белье копаются вечерние газеты.

– Разумеется, но мы должны быть впереди всех, – сказал Джимми.

– В десять утра поисковый отряд начнет еще раз прочесывать местность. К сожалению, мы не успеем принять участие в поиске, поскольку в это время состоится пресс-конференция.

– Поиск? Почему мы должны участвовать в поисках? Если вы и должны что-то искать, так это новости, – опять поправил ее Джимми.

Эллен вернулась на свое место.

– Извини, я не хотел тебя обидеть… – Взгляд Джимми изменился.

В сумке завибрировал телефон. Эллен, не задумываясь, взяла трубку.

– Я только что видела тебя в новостях.

Эллен встала со стула и придвинула его к столу.

– Я не понимаю, почему именно ты должна делать репортаж о пропавшей девочке?

– Привет. Да, именно. – Эллен пыталась говорить обычным голосом, чтобы никто в Хей Бабериба ничего не заподозрил. Может быть, она даже переигрывала?

– Это ужасно. Почему ты это делаешь?

Эллен пошла к двери.

– Да, конечно, – произнесла она с деланым энтузиазмом в голосе.

– Ни один нормальный человек так бы не поступил, учитывая все то, что нам пришлось пережить.

Эллен пыталась удержать в руках телефон, сумку и компьютер, одновременно прикладывая пропуск к двери, чтобы выйти из комнаты.

– А я ненормальная, – тихо ответила она, надеясь, что никто в комнате ее не слышит. Вся спина у нее взмокла, ей надо выйти. Она снова попыталась открыть дверь.

– Спасибо за помощь, – кисло сказала она своим коллегам, когда пропуск наконец сработал и дверь открылась.

– Что ты сказала? – спросила ее мама.

Эллен прислонилась к стене в коридоре.

– Подумай о семье маленькой девочки. Ты, наверное, не забыла, как с нами обращались журналисты…

– Пожалуйста, конечно, я не забыла.

– Ты можешь быть такой жесткой. Что ты хочешь этим доказать, Эллен?

Эллен не ответила.

– Как ты могла в это впутаться, я не понимаю, как ты можешь заниматься таким недостойным делом? – Теперь она всхлипывала.

– Я пытаюсь найти девочку. Только и всего! – Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не закричать на свою маму.

– То, что случилось, уже случилось, и ничего нельзя исправить, – продолжала ее мама.

– Я знаю, – прошептала Эллен. Сумка выскользнула у нее из рук и упала на пол.

– Мы ее не вернем.

Эллен закрыла глаза.

У нее болел каждый мускул.

Мона дотронулась до груди. Здесь было больнее всего. Очень сильно билось сердце.