Томас Рюдаль - Отшельник

– Оставайся здесь, – сказал Эрхард, вылезая из машины.

– Мне пора назад. Мы с женой празднуем день Богоматери Кармельской, – возразил Пондюэль, хотя и не слишком уверенно.

Эрхард наклонился в открытое окошко:

– Подожди десять минут. Если я не вернусь, уезжай. И забудь, что видел меня.

Пондюэль в растерянности молчал. И тут Эрхард вспомнил, что собирался взять у Пондюэля мобильник, позвонить Солилье и рассказать о штучке для компьютера, которую он бросил в аквариум. Но сейчас было уже поздно.

– Пондюэль, будь добр, передай Солилье, которая живет по адресу: Рейес-Католикос, сорок шесть, что я кое-что положил в аквариум в кафе «Адзура» в Корралехо. Аквариум в туалете. Пондюэль, это очень важно.

– Аквариум в туалете? О чем ты, мать твою?

Эрхард снова достал пачку евро.

– Если я не вернусь, они твои. – Он бросил купюры на пустое сиденье. – Но ты должен, непременно должен передать Солилье мои слова.

Пондюэль молча взял деньги.

Повторив адрес Солильи и название кафе, Эрхард начал подниматься в гору следом за Хуаном Паскуалем.

Эрхард ожидал услышать, как Пондюэль заводит мотор и выезжает на дорогу, но не услышал. На полпути к вершине он увидел, что «лексус» по-прежнему ждет его – белая машина теперь была размером с ноготь.

Подойдя к кратеру, Эрхард упал на колени и сжался, стараясь не пораниться об острые камни. Он никогда не был солдатом; в молодости он уклонялся от армии. Но сейчас он жалел, что не знает больше о военной службе, иначе он, вероятно, сумел бы подкрасться к кратеру так, чтобы его не видели и не слышали. Он слегка сместился влево, уходя с туристской тропы, отлично видной на истоптанной земле.

Хуана Паскуаля нигде не было.

Эрхард дошел до края, сел на корточки и заглянул в огромную чашу, круглую и грубую, бежевую с черными вкраплениями, отполированную до гладкости тысячами туристов, но по-прежнему невинную и неземную, как в тот день, когда сюда упал метеорит. Зекте-Бидо писал, что скальные образования Кальдерон-Ондо, по сравнению с соседними вулканами, подверглись куда более сильному дроблению. Как будто их мололи в ступе. Для Эрхарда все было очевидно. На Ондо нет крупных скал, но кое-где тянутся к небу длинные, тонкие стебли растений. Вдалеке пасся козел; он неустанно пережевывал траву.

Как Хуану Паскуалю удалось скрыться за краем кратера? И все же он исчез, словно фокусник. Эрхард осторожно сел и стал внимательно осматривать кратер, не пропуская ни одного утеса, ни одной расселины. Правда, здесь не было таких высоких утесов, за которыми мог бы спрятаться человек. Может быть, Паскуаль спрыгнул в кратер и залег среди камней? Эрхард посмотрел вниз, в стороны, снова изучил каждый квадратный метр. Глаза слезились от напряжения. Но он ничего не заметил.

Козел направлялся к нему. Он не трусил по прямой, а двигался зигзагом, то бежал, то останавливался, то прыгал. «Его» козлы, Лорел и Харди, научились подходить к нему лишь через несколько лет… да и то только после того, как он погремит сухим кормом в ведре.

Эрхард прошел немного влево, медленно, не спуская взгляда с кратера. Что Паскуале вообще здесь делает? Судя по его разговору, он собирался с кем-то встретиться. Но на вершине никого нет, кроме Эрхарда и козла. Может, здесь есть какая-то потайная пещера, куда прыгнул Хуан Паскуаль? Пещера, где его дожидается Эммануэль Палабрас или тот, с кем он договаривался по телефону… Козел бежал к Эрхарду. Странное поведение. Может, животное так проголодалось или так соскучилось по общению, что радуется человеку? Козел бежал, словно его что-то подталкивало к Эрхарду. Возможно, сильный ветер. Но Эрхард ничего такого не заметил, а ветра в кратере почти нет.

Можно, наверное, возвращаться к машине.

Он услышал два громких гудка; возможно, Пондюэль напоминал, сколько прошло времени, и намекал, что пора возвращаться. Его ждет Богоматерь Кармельская и семья, которую он обещал угостить крабами в центре города. Интересно, зачем он так упорно давит на клаксон?

Эрхард подошел к краю и тут же бросил взгляд на козла; тот бежал прямо на него. Одну ногу он подволакивал и все же упорно бежал вперед. И вдруг он заметил темную человеческую фигуру, силуэт на фоне бледно-желтого неба, который устремился к нему слева. Пондюэль, наверное, положил руку на клаксон и дудит не переставая. Наконец неизвестный врезался в Эрхарда, и они оба покатились вниз по склону.

Эрхард старался прикрыть голову, обхватывал себя руками, а неизвестному – скорее всего, Хуану Паскуалю – удавалось наносить ему удары в челюсть и ребра, хотя оба катились вниз. Наконец они перестали катиться. Эрхард был совершенно разбит. Склонившись над ним, Хуан Паскуаль что-то поправлял на голове. Присмотревшись, Эрхард заметил, что в ухе у него крошечное устройство, похожее на жучка. Слуховой аппарат? Он выпал, пока они катились вниз.

Вид у Паскуаля был раздраженный.

Поправив свое устройство, Паскуаль начал молотить Эрхарда кулаками; руки у него были как узлы на старой веревке. Первые болезненные удары обрушились на лицо и ребра. Следующие – Эрхард уже не чувствовал, только слышал их.

– Мачо, что ты все время путаешься у меня под ногами? – проревел Хуан Паскуаль, продолжая наносить Эрхарду удары по ребрам.

– Я… все рассказал. Одному журналисту.

Хуан Паскуаль наклонился к Эрхарду почти вплотную.

– Ничего ты никому не рассказал. Ты сидел за решеткой. – Чтобы взбодрить Эрхарда, Паскуаль наотмашь ударил его по лицу. – Как ты меня нашел?

– Я все знаю… Об угоне судна. О тебе. О мертвом помощнике. И о младенце.

– О младенце? Имеешь в виду мальчишку? О мальчишке мне ничего не известно!

– Передай Палабрасу, что… я раскрыл карты… рассказал все.

– Палабрас уехал, а ты ни черта не рассказал.

Что-то мелькнуло в глазах Хуана Паскуаля, как будто он подошел слишком близко к огню.

– Ты болен, – вдруг догадался Эрхард. – Ты… больной!

Он вспомнил, каким видел Паскуаля в кафе утром несколько недель назад. Он тогда едва не падал с табурета. А еще он вдруг вспомнил, что говорил Рауль о своем друге Песке. Что он побывал в аду и вернулся. Тогда, слушая Рауля, Эрхард подумал: может быть, друг Рауля побывал на войне? Например, на Балканах в девяностых… Тогда туда ездили многие молодые испанцы. Но сейчас он уже ни в чем не был уверен, кроме одного: с Паскуалем что-то не так.

Выражение лица Паскуаля изменилось – совсем чуть-чуть, он полез в карман своей тонкой ветровки. Потом молниеносным движением набросил на шею Эрхарду пластиковую удавку и стал затягивать. Твердый пластик резал кожу. Всякий раз, как Паскуаль сильнее сдавливал ему шею, что-то щелкало. Эрхард успел сделать глубокий вдох, но теперь он не мог выдохнуть. Из него вышло совсем немного воздуха.