Томас Рюдаль - Отшельник

Пока сохнул воск, он дочитал последнюю главу из новой книги Алмуса Амейды, подающего надежды испанского автора детективов. Он сидел в тени на скамейке рядом с заправкой. Оттуда видны утесы и скалы на пляже. Он видел, как восточный ветер поднимает фонтанчики песка. Ветер выметал остров, словно огромная метла.

На плоской площадке между скалами всегда припарковано несколько машин. В основном сюда приезжают серферы и нудисты. И еще туристы, которые не выходят из машин, боясь зыбучих песков. Эрхард заметил семью, которая сидела напротив него в «сеате», скорее всего взятом напрокат. Кайтеров здесь нет. Они предпочитают Плайя-Куальпа. Но если вглядеться в просвет между скалами, можно увидеть на пляже несколько коричневых туш, словно поросших мхом. Они развалились в надувных креслах. Обычно рядом с ними стоит пиво или маленькие бутылочки белого вина. Фуэртевентура – остров опьянения. Он не похож на Ибицу, Майорку или Крит – там буйствует молодежь, для которой выпивка часто служит прелюдией секса. Здесь пьют потише. Если не считать нескольких шумных дискотек и баров, где коктейли смешивают по вдохновению, сотни людей тихо переползают из одной забегаловки в другую. Спиртное стоит дешево, погода хорошая, а делать совершенно нечего.

Почему бы и нет?

Первые семь месяцев жизни на острове Эрхард и сам когда-то сидел между скал, мучаясь от сексуальной неудовлетворенности. Кожа у него загорела и задубела. С утра до ночи он лежал за скалой, стыдясь постоянной эрекции; его отдых перебивался лишь короткими прогулками к воде. По ночам он спал под уступом чуть дальше к северу. Бывало, он разжигал костер и ел медуз или пойманную им рыбу. В основном он перебивался остатками от семейных пикников, горбушками хлеба или кусками колбасы. Если его особенно донимал голод, он шел в супермаркет и покупал консервы. Из дому он взял с собой немного денег. У него была коробка из-под нардов, в которой лежали несколько купюр в тысячу евро. Но тратить запасы ему не хотелось. Долгое время ему вообще казалось, что он не имеет права их тратить. Долгое время он хотел только одного: чтобы его оставили в покое. Он не улыбался. Не получал удовольствия ни от чего, даже от солнца и звезд. Он тихо, бесстрастно лежал на спине и смотрел в небо. Но в конце оказалось, что это трудно. В конце концов маленькие удовольствия сами его нашли.

Журчание ручейков воды, которые просачиваются между скалами во время отлива. Теплый хлеб из печи. Однажды утром в метре от него на песок села крупная птица с рыбиной в клюве; с рыбы капала вода. Птица моргала своими огромными, похожими на пуговицы глазами. Иногда у него появлялась компания. Правда, это началось позже, через несколько месяцев. Местные жители считали его эрмитаньо – отшельником, который живет в скалах. В основном они просто глазели на него, издали наблюдая, как он куда-то карабкается. Другие подходили к его костру, предлагали еду, о чем-то расспрашивали. Но он не отвечал. В первые семь месяцев он не произнес ни слова. Даже когда на него напали двое с битами и избили до потери сознания, бросив на солнце, как черепаху без панциря.

Как говорится, все, что нас не убивает, делает сильнее.

Эрхард припарковал машину и перешел дорогу к площадке на вершине крутого склона, заваленного обломками скал. Он заметил, что его левый ботинок порвался. В дыре между подошвой и верхом ботинка был виден носок. Как давно он в последний раз покупал себе обувь? Ему не хотелось никуда идти. При одной мысли о том, что придется что-то мерить, он сразу откладывал поход в магазин. Может быть, удастся починить ботинок с помощью клея или клейкой ленты.

Та машина должна была стоять здесь, на самом краю обрыва.

Он бродил вверх и вниз по склону. На первый взгляд казалось, что здесь только мягкий песок, но на самом деле под тонким слоем песка лежат камни. Ходить трудно. Внезапно он оказался по щиколотку в воде; полоса пляжа скрылась под водой. Прилив отчетливо ощущался на всем острове, но из-за того, что здесь плоское песчаное дно, он кажется сильнее. Часто бывало: девушки, загорая на берегу, задремывали или семья устроила пикник и расслабилась, как вдруг на них накатывала огромная волна и сносила все на своем пути.

Эрхард старался представить, как та машина скатилась вниз по склону. Ее столкнули? С какой целью это сделали? Хотели, чтобы машина утонула в море? Или ее должно было унести отливом, чтобы она исчезла? Зачем еще понадобилось сталкивать ее вниз? Иногда какие-то юнцы катаются по пляжу на вездеходах. Может, машину столкнули по ошибке? Но куда девалась мать ребенка?

Может быть, Рауль прав. По его мнению, угонщик просто решил позабавиться. Но Рауль не знал, что на заднем сиденье машины лежал ребенок. Из-за этого все стало гораздо хуже.

Эрхард смотрел на океан.

Если кто-то захочет здесь утопиться, только и нужно пройти сто метров к песчаной отмели. Там такое сильное подводное течение, что труп унесет в океан и только дня через два выбросит куда-нибудь на Лансароте. Он слышал о таком от коллег, которые обсуждают Лос-Трес-Папас – Трех Пап, местных мафиозных заправил. Они в основном занимаются отмыванием денег, кражами, азартными играми и проституцией. Время от времени они расправляются с кем-то из своих приспешников. Разлагающиеся, раздутые трупы выбрасывает на берег соседнего острова Лансароте. Поговаривают даже, что кое в чем подобном замешан Рауль, но Эрхард никогда не видел и не слышал ничего, что дало бы ему повод подозревать своего молодого друга. Конечно, Рауля не назовешь примерным мальчиком, но он не преступник. Местные слишком много болтают. Даже об Эрхарде. Говорят, что он увозил пассажиров на север острова, на Вальеброн, убивал и хоронил под двухметровым слоем камней. В незапамятные времена там нашли несколько трупов под скалами, на которых были вырезаны три человечка с ножками-спичками.

Если именно мать сидела за рулем, когда машина скатилась вниз по склону, скорее всего, она была вне себя от горя и потрясения. Ее ребенок уже умер или умирал в коробке на заднем сиденье, она в отчаянии. Может быть, она утопилась, потому что ей больше ничего не оставалось. Однако по-прежнему непонятно, откуда вообще взялась машина без номерных знаков. И почему на ней не осталось никаких следов? Мать в отчаянии не станет стирать свои отпечатки. Кроме того, замученная женщина наверняка попыталась бы как-то объяснить свой дикий поступок, оправдаться. Обидеть ребенка – самый непростительный грех почти во всех мировых религиях и культурах. Даже в католичестве, где все построено на прощении, причинение вреда ребенку – из тех грехов, которые прощают наименее охотно. К тому же местной уроженке не удалось бы убить ребенка и покончить с собой, оставшись незамеченной… Слишком многое тут не сходится. Эрхард понимал, что прибрежная полоса по-прежнему хранит свои тайны. Машина оказалась здесь не случайно.