Вячеслав Денисов - Замкнутый круг. Криминальный детектив

— Разумеется.

— И вы помогли мне?

— Разве я не должна была этого делать?

— Вам не кажется, — настойчиво спросил Ларин, — что вы слишком мужественная женщина?!

— Вы, наверное, забыли, Павел Николаевич, что я работала медсестрой.

Она подошла к столу, взяла графин, налила в стакан немного воды и сделала несколько глотков.

— За свою жизнь мне приходилось видеть и не такие трупы, — произнесла Татьяна Зиновьевна. — Перерезанное горло это ещё не самое жуткое зрелище.

— Тогда почему вы упали в обморок, когда вошли в комнату Ивана Никаноровича? — спросил Ларин.

— Я представила, как кот слизывает кровь…

— Вы притворялись! Вы разыграли сцену падения в обморок. Должен заметить, что все присутствующие вам поверили. Все, но не я! — произнёс Ларин повышенным голосом. — Я постоянно наблюдал за вами.

— Зачем мне нужно было притворяться? Чтобы упасть на грязный пол, где лежит разлагающийся труп? При всём моем уважении к вам, Павел Николаевич, это уже слишком! Вы не должны говорить мне такое.

— Вы упали, чтобы незаметно взять из-под кровати ваш шёлковый шарфик!

Татьяна Зиновьевна нервно заходила по комнате. В её глазах вспыхнули искры гнева.

— Кот, действительно, не испытывал голода, — настойчиво продолжил Павел Николаевич. — В его плошке до сих пор лежат остатки свежей рыбы. Заметьте, свежей! Будто только утром её вынули из холодильника. Вы ведь не станете утверждать, что это покойный проявил заботу о своём питомце?

— Я не знаю? — подавленно ответила Лихачёва.

— Кто-то не раз входил в комнату, чтобы покормить кота, — продолжил Ларин. — Вероятнее всего, это был таинственный добродетель, который не боится мертвецов.

Он взял Татьяну Зиновьевну за руку и попросил её присесть рядом.

— У меня есть все основания подозревать вас. Если не в совершении убийства, то, по крайней мере, в причастности к нему, — заключил Павел Николаевич.

Лихачёва опустила голову. Взгляд её стал растерянным.

— Суд учтёт добровольное признание как смягчающее вину обстоятельство. Я могу встать и уйти, но другой следователь всё равно докопается до истины. Разница лишь во времени…

— Я убила Ивана Никанорыча! — с горечью произнесла Татьяна Зиновьевна. — Поверьте, Павел Николаевич, я не хотела! Он был таким гадким человеком.

— Успокойтесь, голубушка, — сказал Ларин, — вы можете мне ничего не рассказывать! Ваше право…

— Нет-нет, Павел Николаевич! Я лучше вам. Мне так удобнее Вы поймёте.

— Тогда я вас слушаю.

— Я должна была Ивану Никанорычу крупную сумму денег. — Поколебавшись немного, она продолжила: — Но это ни в коем случае не было причиной совершённого мною преступления. Все его деньги у него в шкафчике. Я не тронула ни рубля! У него там даже валюта. Все на месте…

— Успокойтесь, Татьяна Зиновьевна.

Ларин посмотрел на неё добрым взглядом.

— Вы пригласили меня в надежде на мою помощь, так доверьтесь до конца.

— Я заняла у него сорок тысяч рублей на длительный срок. Мы купили Леночке пальто с песцовым воротником. Я же тогда не думала, что меня уволят.

Она тяжело поднялась и вновь заходила по комнате.

— В тот вечер… в пятницу… — Лихачёва старалась не смотреть на Павла Николаевича. — Иван Никанорович велел вернуть долг. Он стал кричать на меня. Я пыталась его успокоить. Я обещала перезанять деньги в ближайшее время, но он ничего не хотел слушать. Потом он стал требовать от меня некоторой компенсации… Вы понимаете, что я имею в виду?

Ларин кивнул головой.

— Мерзкий, полупьяный и слюнявый, он стал обнимать меня. Мне было противно! Он разорвал блузку. Он говорил какие-то гадости. Я уже не помню, как нож оказался в моей руке. Я не хотела его убивать! Это была самооборона слабой беззащитной женщины.

Не стоит так волноваться, — сказал Ларин и, поднявшись со стула, слегка тронул её за плечи. — Вполне возможно, — сказал он, — что всё произошло именно по такому сценарию.

Лицо Павла Николаевича приобрело задумчивое выражение.

— Я помогу вам найти опытного адвоката. — Он взглянул в её глаза и почти с полной уверенностью сказал: — Думаю, что вашу дочь оправдают.

— Мою дочь?! — переспросила Татьяна Зиновьевна. — Причём здесь моя девочка? Вы что-то не то говорите.

— Всё то! — не меняя интонации, сказал Ларин. — Шарфик, который вы подняли, молодёжный! Женщины такими шарфиками не пользуются.

— У меня свой вкус! — не задумываясь, ответила Лихачёва.

— Возможно, вы и правы, — не настаивал Павел Николаевич. — В конце концов, ведь носят вполне солидные дамы пышные бантики. — Вот именно! — воскликнула Татьяна Зиновьевна.

Ларин повернулся и, взяв шапку со стола, выглянул в окно. На улице было по-прежнему сумрачно и немноголюдно, лишь портальные краны, распластавшиеся вдоль залива, своим скрежетом напоминали о начале нового рабочего дня.

— Я вам доверилась и теперь об этом сожалею, — проговорила Лихачёва.

— Зря вы так… — сказал Павел Николаевич. — Поймите, голубушка, я желаю вам добра. Не думайте, что в полиции одни простаки, которых легко можно обвести вокруг пальца. Рано или поздно, но вам всё равно придётся во всём сознаться! Испугавшись за судьбу дочери и не зная, к чему она прикасалась в комнате убитого, вы произвели там генеральную уборку. Это сразу бросается в глаза. Единственное, чего я не могу понять, так это, почему вы сразу не обратили внимания на шарфик?

Татьяна Зиновьевна лишь пожала плечами.

— Даже кота вы кормили регулярно, чтобы он не поднял шума и преждевременно не всполошил соседок. К тому же, — продолжал Павел Николаевич, — вы слишком быстро признались в преступлении. Обычно так поступают лишь в том случае, когда покрывают настоящего убийцу.

— Что же мне делать?

— Для начала не пытайтесь лгать! — посоветовал Ларин.

— Я мать! — выкрикнула она в отчаянии. — Иван Никанорыч требовал от девочки невозможного!

— Вы решили выгородить её?

— Да.

Павел Николаевич вновь опустился на стул.

— Расскажите правду! — Он улыбнулся, но глаза его были печальны. — Иначе я не смогу вам помочь. Я должен знать, что произошло в тот день на самом деле.

— Леночка вбежала в комнату с разбитой губой, — с трудом выговорила Лихачёва. — Она была страшно напугана. Её трясло, будто в лихорадке. В каком-то безумии она повторяла одно и то же: «Дядя Ваня хрипит… Посмотри, что с ним!»

Татьяна Зиновьевна расплакалась. Ларин налил ей воды.

— У меня до сих пор такое ощущение, — справившись с собой, продолжила она, — что Леночка, действительно, не знает, кто на самом деле лишил жизни этого подонка. Когда я вошла в комнату, Иван Никанорыч был уже мёртв.

— Тогда-то вы и решили избавиться от возможных улик? — спросил Павел Николаевич.