Марина Серова - Театр начинается с выстрела

Я смотрела на спокойно-доброжелательное лицо парня и кипела от возмущения — как же элегантно он повозил меня мордой по столу!

— Товарищ генерал, а у вас случайно нет спортзала, чтобы я могла поспарринговать с этим молодым человеком не под запись? — с самым кровожадным видом поинтересовалась я.

— Есть, — кивнул тот. — Но я не рекомендовал бы вам это делать даже с учетом вашей подготовки. Итак, извинения приняты?

— А у меня есть выбор? — хмыкнула я.

Игорь вышел, а Крон начал разливать кофе по чашкам. Алчно принюхиваясь к дивному аромату, я уже представляла себе, как сейчас буду его пить, когда в номер, даже не постучав, снова вошел Игорь и сказал:

— Шеф, поступила новая информация.

Генерал вышел, а мы стали пить кофе. Он был восхитительным — никогда бы не подумала, что не в самой лучшей московской гостинице его могут так сварить. Я даже не пила, я наслаждалась им, когда в комнату вернулся генерал. Едва я на него взглянула, как тут же застыла с кофе во рту, я даже глотнуть его не решилась. Да и правильно, потому что он точно пошел бы не в то горло — вид у генерала был очень озадаченный, а это, как подсказывал мне опыт службы, еще никогда ничего хорошего не сулило. Опустившись в кресло, он немного посидел молча, а потом посмотрел на «очкарика» и кивнул головой. Тот, тут же достав из папки листок бумаги, протянул его мне.

— Подписка о неразглашении, причем уже с указанием моих реквизитов? — с удивлением сказала я.

— Да! Мы предполагали, что она может понадобиться, и подготовили заранее. Надеюсь, вы знаете значение слов: «ничего», «никому», «никогда»? — очень выразительно поинтересовался генерал.

— Товарищ генерал, я присягу принимала! — не менее выразительно ответила я и расписалась.

Листок исчез в папке «очкарика», а генерал, подумав, начал говорить:

— В Советском Союзе проводились масштабные работы по изучению мозга. В частности, было выяснено, что некоторые препараты способны избирательно влиять на отдельные его участки. В результате многолетней работы был создан ряд спецсредств, которые, выключая определенный участок мозга, лишали человека какой-либо из функций его организма: способности говорить, слышать, видеть, ощущать запахи, писать, читать, ходить и так далее. Причем без должного лечения — навсегда. Но человек при этом оставался совершенно здоровым.

Я была потрясена услышанным настолько, что позволила себе перебить его:

— А что будет, если смешать несколько таких спецсредств? Слепоглухонемой человек?

— Да! — очень серьезно ответил он. — А теперь представьте себе, что какое-нибудь очень ответственное лицо потеряет дар речи, или зрение, или слух перед, например, пресс-конференцией или выступлением в Госдуме? Или, например, этот препарат попадет в обычную воду из крана, которой мы все пользуемся? И что будет в результате? Город слепых? Или глухих? Или немых?

Мне стало так страшно, что даже пальцы на ногах поджались, и я слушала его как завороженная. О кофе я даже и не вспомнила.

— Итак, что представляли собой эти препараты? Мелкие прозрачные кристаллы без цвета, вкуса и запаха, срок годности не ограничен. Они сохраняли свои свойства при кипячении и заморозке, легко и без остатка растворялись в любой жидкости или полужидкой пище, не меняя ее характеристик. Сделав свое дело, препараты бесследно выводились из организма приблизительно через сутки.

— А как действует этот препарат? Сразу или должен достичь определенной концентрации?

— Накопления этих препаратов в организме не происходит. Эффект достигается только при однократном приеме его в количестве 10 граммов или больше. Или при его приеме в течение короткого времени. Исходя из веса препарата, 10 граммов — это одна чайная ложка. Время воздействия индивидуально и зависит от множества факторов. Чем крупнее человек, тем медленнее наступит эффект. То же произойдет, если прием препарата был осуществлен с чашкой кофе или чая после обильного обеда, состоявшего из жирной, калорийной пищи. Если же препарат был принят на голодный желудок, то скорость достижения эффекта может быть сравнима с той, с какой у человека наступает опьянение после выпитой на голодный желудок бутылки водки, — объяснил он. — Работы находились в завершающей стадии, когда некий господинчик с подачи своих зарубежных хозяев решил, что некоторые отрасли науки Советскому Союзу не нужны.

Генерал посмотрел на меня, и я кивнула, показывая, что поняла, о ком он говорит.

— Счастье великое, что он не до конца представлял себе, над чем именно работает институт, и распорядился просто закрыть его. Знай он подробности, и их бы выложил своим заокеанским дружкам на блюдечке с голубой каемочкой. В результате работа была свернута, а препараты и документация уничтожены. И это совершенно точно. И вдруг вчера из клиники поступила информация, что в анализах Анны Ермаковой найдены следы одного из этих препаратов. Врач, к которому мы ее направили, в свое время имел отношение к разработке лекарства, нейтрализующего его действие. Поэтому он сразу заподозрил неладное и назначил ей нужные анализы, а когда убедился, что был прав, связался с нами. А мы к тому времени уже исследовали продукты и лекарства из гримерки Анны и нашли нечто непонятное в кофе и сахарозаменителе. Ему достаточно было только посмотреть на выведенную формулу, как он сразу сказал, что это. Он тогда за свою работу досрочно очередное звание получил, а такое не забывается. Он немедленно сел готовить лекарство для Ермаковой, и тут… — он немного помолчал. — Сегодня утром к ней без всякого лечения вернулся голос. Сам собой! В ее палату зашла медсестра, поздоровалась, и она спросонья ей автоматически ответила совершенно нормальным голосом. Выписывать ее сейчас ни в коем случае нельзя — неизвестно, какие могут быть последствия от приема этого препарата. Так что она еще полежит там. Пусть отдохнет и нервы себе подлечит.

— Слава тебе господи! — с огромным облегчением выдохнула я.

— Мы все этому тоже рады, и были бы рады еще больше, если бы не одно обстоятельство. Когда наши эксперты вывели формулу этого препарата, врач сказал, что, кроме основных компонентов, в нем есть примеси. Сначала мы подумали, что кто-то узнал формулу и произвел препарат, например, в школьном кабинете химии, где не может быть необходимой абсолютной стерильности. Но когда к делу подключились биохимики, они определенно сказали, что это не примеси, а дополнительные компоненты, механизм действия которых пока неясен. Есть версия, что эти добавки снова запускают отключенный участок мозга через определенное время, как это произошло с Ермаковой. То есть это не тот препарат, который разработали тогда в НИИ! Это модифицированный препарат! — Генерал разволновался до того, что даже встал из кресла и начал расхаживать по комнате. — И человек, который это сделал, — гений! И этого гения нам надо найти, чего бы это ни стоило! Причем совсем не для того, чтобы посадить в тюрьму, — нам ему нечего предъявить! Наоборот! Ему будут созданы все мыслимые и немыслимые условия, чтобы он только работал, потому что его мозги на вес даже не золота, а бриллиантов! Господи! Россия потеряла столько ценных специалистов, которые толпами уезжали из страны, чтобы не умереть с голода, что мы больше не можем себе позволить разбрасываться талантливыми людьми! Все соответствующие структуры уже в курсе, уже начата проверка всех бывших работников института, их родственников и друзей — вдруг кто-то в нарушение всех правил делал дома какие-то записи и теперь они попали к нужному нам человеку. Но самый короткий путь к нему лежит через театр! Мы можем ввести туда своего человека, но это потребует времени, и к тому же его работа не будет так эффективна, как ваша, — вы же сестра Ермаковой! Евгения! Делайте что хотите! Любые ваши действия будут оправданы, но найдите пусть не кончик ниточки, а хотя бы его тень! Нам главное — зацепиться, а там уж мы будем аккуратно разматывать этот клубок.