Марина Серова - Театр начинается с выстрела

— Он мне нужен, причем немедленно! И упаси вас господи хоть кому-нибудь сказать, что вы мне его отдали! — не скрывая угрозы, заявила я. — Чтоб ни одна живая душа об этом не знала! — Мария только испуганно кивала в ответ. — Я той сволочи, которая Анне пакостит, сама такой отворот сделаю, что мало ей не покажется. — У меня от ярости даже голос сорвался. — Поехали за ним!

— Так, на работе же я, — опешила она. — Кто ж меня отпустит? Хотя если на машине туда-обратно… Это, в общем-то, недалеко.

— Черт! — простонала я. — А я как раз сегодня машину оставила и на метро к вам приехала. Ладно! На такси съездим. Так, когда это было и в первый, и во второй раз? Поймите! Это очень важно для Анны Николаевны! Или вы не желаете добра моей сестре после всего, что она для вас сделала? — сурово спросила я.

— Ой ты господи! — почти простонала она. — Я за календарем пойду!

— У меня есть, — остановила я ее и протянула свой открытый на нужной странице органайзер.

Она его взяла и принялась, сверяясь с ним, что-то бормотать себе под нос, иногда загибая пальцы. А я думала: «Ерунда получается! Спецсредство действует очень быстро, значит, это не оно. Тем более что порошок был белый, а генерал говорил, что кристаллы прозрачные. Тогда что же? Какой-нибудь яд, который добавили в бутыль с водой? Опять ерунда! Его подсыпали Анне за две недели до отъезда, и этой водой пользовалась не только она, но и Ковалева. И обе живы и здоровы. Почему яд на них не подействовал? Или он очень сильно замедленного действия? Хорошо! Предположим, это был не яд, а что-то другое, и мы теперь уже не узнаем, что именно. Слава богу, что во второй раз Мария его собрала в кулек и можно будет выяснить его природу. Но, с другой стороны, если это был яд, то почему он и в этот раз не подействовал ни на кого из нас — я ведь тоже пила кофе с сахарозаменителем. А может, это был совсем и не яд? Минутку! — сказала я самой себе. — Но в кофе и сахарозаменителе нашли спецсредство, а не яд. Что же получается? Кто-то заменил отравленные банки на новые, а потом уже кто-то другой подсыпал в них спецсредство? И потом, Анну же всесторонне обследовали в клинике и уж наличие яда в ее организме точно определили бы. Господи! Эдак я скоро сама до подкладов договорюсь! — Я перевела дух и постановила: — Женя! Ты телохранитель, а не сыщик! Не занимайся работой, в которой разбираешься на любительском уровне. Пусть этим занимаются специалисты. Если я права и клиент «Гардиана» — Алексей, то он уже предупредил их о своем приезде, и они теперь носятся как посоленные, а то он им за границей такую рекламу выдаст, что они без работы останутся».

Поняв, что Мария будет сидеть и вспоминать до бесконечности, я решила вмешаться:

— А вы, случайно, не говорили об этом порошке охраннику, когда ключи ему отдавали?

— Еще чего? Вы же, городские, в это не верите, смеетесь над нами. А кому же охота, чтобы над ним смеялись?

— А может быть, вы помните, кому именно ключ отдавали? Во второй раз — это же было совсем недавно. Не каждый же день вы в гримерке моей сестры подклады находите, — допытывалась я.

Она задумалась, а потом воскликнула:

— Так Степанычу и отдала! Мы еще с ним парой слов перекинулись — я ему из деревни семена помидоров привозила, вот и спросила, какая у него рассада из них выросла.

— А брали вы ключ у… — продолжила я.

— Тогда у Фролова, — уверенно заявила она. — У них график дежурств уже много лет один и тот же: Степаныч, Пантелеич, Иваныч и Фролов. Редко когда они меняются, если только что-то серьезное. Или кто-то из них в отпуск ушел.

— Но сейчас они все на месте? — уточнила я, и она кивнула. — Вы расскажите мне хотя бы вкратце, что они собой представляют.

— Степаныч — человек серьезный, говорит, что на службе себе все нервы истрепал и теперь его дело — сторона. Так что он ни во что не встревает. Пантелеич — мужик справедливый! Никому не спустит!

— Мне говорили, что он несколько раз Анну защищал, — заметила я.

— Да будь у него здоровье покрепче, он бы не только словами, а и кулаком кое-кого вразумил. Он Анну Николаевну очень уважает! — подтвердила она. — Иваныч все время плачется, что у него денег нет, поэтому, как кто в отпуске или на больничном, он за него работает. Да и работа-то у охранников, честно говоря, не бей лежачего. А Фролов… Не нравится он мне — уж больно у него глаза липкие. Даже на меня смотрит так, словно сожрать хочет. Ой! — неожиданно воскликнула она. — Вспомнила! Как о Фролове заговорили, так и вспомнила! Я же в первый раз ключ у него брала! А возвращала обратно, значит, снова Степанычу!

— Ясно! — кивнула ей я, потому что мне действительно все стало до конца понятно, но был один момент, который требовал уточнения, и я спросила: — А вы не в курсе, где служил Пантелеич, когда в полиции работал?

— Так там же, в центре. Он и живет неподалеку, потому в театр и устроился, как в отставку вышел, — ответила она.

— Вы идите, отпрашивайтесь, а я пока такси вызову, — попросила я, и она ушла.

Вызвать машину было делом одной минуты, а все остальное время я думала о том, что пасьянс, кажется, сложился. Пантелеич служил в центре города, где и театр, и дом Воронцова. Раз капитаном ушел в отставку, то работал «на земле», и должников в своем районе у него должно быть видимо-невидимо. О том, что я укротила Воронцова, он, видимо, узнать не успел, и поэтому, когда Анна в невменяемом состоянии попыталась выбежать из театра, его терпение лопнуло. Он сказал, что у него плохо с сердцем, ему на замену пришел Иваныч, а он сам обратился за помощью к своим должникам. И те постарались от души! Только доказать никто ничего не сможет. Что же касается порошка, то он появлялся в гримерке Анны в ночи дежурств Фролова. Если бы он сам его подсыпал, то не стал бы делать это в темноте, а включил свет. А что? Он в своем праве, сказал бы, в случае чего, что запах подозрительный оттуда почувствовал, взял ключ и зашел проверить. Да и увидел бы он, что просыпал порошок, и убрал его. Значит, не он. Кобель он, видимо, еще тот, поэтому нельзя исключать, что ночью, когда в театре никого нет, к нему шмыгает какая-то бабенка. Но кто? И чем ей так насолила Анна?

Мария вернулась уже переодевшаяся, а там и такси подошло. Обернулись мы быстро, потому что она жила относительно недалеко от работы, а кулек, надежно упакованный в полиэтиленовый пакет, был спрятан под крышей стоявшего во дворе ее дома заброшенного гаража. Хотела я ей сказать, что вездесущие мальчишки вполне могли на него наткнуться и из любопытства попробовать то, что в нем, но промолчала. Обошлось — и ладно! Когда мы снова подъехали к детскому саду, я спросила:

— Мария, вы, случайно, не знаете номер телефона Пантелеича — мне с ним очень надо поговорить? И, кстати, как его полностью зовут? Не обращаться же мне к нему «Пантелеич»?