Татьяна Рябинина - Закон парных случаев

Мы сидели рядом с маминой кроватью на стульях, Ванька говорил что-то соболезнующее, о чем-то расспрашивал, что-то рассказывал, я изредка вставлял словечко, а сам осторожно посматривал на часы – когда же уже можно будет попрощаться и уйти.

Она выглядела намного лучше, хотя говорила по-прежнему, с трудом подбирая слова, с какими-то странными механическими интонациями. Но я видел сейчас не ее, а ту девочку с фотографии в квартире Булыги. И другую девочку, помладше. Что же все-таки произошло, когда эти девочки выросли? Как могло произойти такое – мама, которая носила ребенка, убила свою сестру, тоже беременную? Смогу ли я когда-нибудь понять? Смогу ли забыть? Или всегда буду теперь думать об этом, глядя на нее?

Нет. Не верю. Не было этого. Не могло быть. Мама не могла. Это был несчастный случай. Просто судьи не разобрались. Просто…

Какой-то шум донесся из коридора. Кто-то говорил у самой двери быстрые, невнятные слова, похожие на тихую истерику. Потом дверь распахнулась, и я увидел черную фигуру, которую кто-то втолкнул в тамбур.

- Женя? – удивился я и тут услышал голос, который снился мне во сне, который я вряд ли смог бы когда-нибудь забыть.

- Тихо! – сказал пучеглазый, которого я сначала не разглядел за Жениной спиной. – Иначе я просто убью ее.

67.

Он ждал с самого утра. Со скамейки под деревом хорошо просматривались калитка рядом с автостоянкой и дорожка, ведущая к главному корпусу больницы. А вот на скамейку с дорожки вряд ли кто-то обращал внимание, уж больно в неудачном и неожиданном месте она стояла.

Выглянуло солнце, стало жарко. Утренний туман рассеялся, оставив после себя противную липкую духоту. Безумно хотелось пить, а еще – снять длинную плотную ветровку, которая совсем не пропускала воздух, из-за чего по спине непрерывно текли струйки пота. Но в рукаве был нож, приходилось терпеть. Голова болела и горела нестерпимо, в глазах тоже пульсировала боль, все вокруг плыло.

А ведь сегодня я умру, сказал он себе и удивился, что знает это наверняка.

Он давно уже потерял ощущение времени, ему казалось, что время вообще перестало существовать, остановилось. Или, может быть, тоже умерло. Может быть, так всегда бывает, может быть, для того, кто должен умереть, время останавливается раньше, чем все произойдет.

Ну почему же парень не идет, в который раз подумал он и вдруг услышал голоса.

Тот, кого он ждал, шел от калитки к корпусу, но шел не один. Рядом с ним был еще один юноша, чуть повыше и поплотнее, но похожий на него, как брат. А еще – отвратительного вида девица в черном, смахивающая на черта. Они шли и о чем-то оживленно разговаривали.

Он привстал, провожая их взглядом, а потом, когда компания скрылась за дверью, ведущей на больничную лестницу, без сил упал обратно на скамейку.

Все пропало!

Он попытался обхватить руками пылающую голову, лезвие ножа царапнуло висок, но эта боль была просто смешной по сравнению с той, которая должна была убить его. Он умрет, так и не сделав того, что должен. Он придет к Насте и не сможет посмотреть ей в глаза.

Нет! Это невозможно!

Ну почему, почему этот ублюдок всегда приходил один, а сегодня – именно сегодня! – притащил с собой еще каких-то парня и девку? И почему этот второй парень так похож на него? Что, если это действительно его брат, почему у Ольги и Камила не могло быть двое сыновей? Может быть, просто второй не смог прилететь сразу.

Он застонал.

Какая разница, сколько их, если он не сможет убить даже одного.

Если только…

Он знал, что Ольгу уже перевели из реанимации в обычное отделение, знал номер палаты. И даже то, что охранник теперь только один, у самых дверей. И если подойти и ударить этого самого охранника ножом, а потом быстро зайти в палату и… Ничего, что их там много. Он справится. А остальное уже неважно. Главное – чтобы быстро. И чтобы никто не смог остановить его по пути.

Наклонив голову, он вытер пот со лба о рукав и встал со скамейки, но вдруг услышал шаги. Прямо к нему шла та самая похожая на черта девка. Он с отвращением смотрел на ее блестящие черные брюки в обтяжку, лохмотья вместо кофты и густо обведенные черным глаза. А ботинки! Настоящие копыта. И что ей только понадобилось от него? Неужели они заметили его и отправили это чучело поговорить с ним? Только вот о чем ему с ней говорить? О чем вообще он может с ними говорить?

Но тут он понял, что девица даже не видит его. Наверно, разглядела за кустами скамейку и решила посидеть. Еще бы, ходить на таких кошмарных подставках! И тут до него дошло, что вот он, его шанс. Сам идет навстречу. Значит, все-таки есть на свете справедливость.

Он отодвинулся на край скамейки и повернулся к подходившей девице боком, чтобы она не смогла сразу его рассмотреть. Мало ли, вдруг ей рассказали, как выглядит убийца.

- Разрешите? – спросила она низким – наверняка прокуренным! – голосом.

Он молча кивнул, подождал, когда она сядет, и только тогда повернулся к ней. Девица сдавленно ахнула и попыталась вскочить, но он резким движением пододвинулся по скамейке ближе к ней и приставил выглядывающий из рукава кончик ножа к ее боку.

- Тихо, детка, - сказал он, криво улыбаясь. – Будешь меня слушаться, останешься жива. Дернешься или крикнешь – умрешь. Это почка, не успеют зашить, не надейся.

- Закон парных случаев, - пробормотала девица и закусила губу.

Он не понял, но на всякий случай слегка ткнул ее лезвием.

- Я же сказал, тихо. Ты не поняла?

Девица кивнула. То ли поняла, то ли не поняла, но неважно.

- Встала и пошла. А я буду нежно обнимать тебя за талию. Вперед. В больницу.

Они медленно шли по дорожке к корпусу, девица чуть впереди, он за ней, положив руку на ее талию так, что нож упирался под ребра. Со стороны они, наверно, казались совершенно нелепой парой, но ему было глубоко на это наплевать.

Она шла, как сомнамбула, глядя прямо перед собой, он чувствовал исходящее от нее напряжение и страх. И что-то еще, чего он никак не мог понять, хотя чувство это, наверно, когда-то было ему знакомо.

Дверь. Лестница. Ступенька за ступенькой. Кто-то попадался навстречу и, наверно, даже чуял неладное, но всем – как всегда! – было наплевать на всех, и сейчас он был этому рад, потому что никто не мог ему помешать.

Площадка третьего этажа. Коридор. Пост медсестры, которая даже не взглянула на них. Какие-то люди, врачи, больные в халатах и спортивных костюмах. Мимо – в конец коридора. На стуле у двери – крепкий парень в штатском.

Ударить его ножом? Но это значит отпустить девку. Нет, лучше по-другому.

Охранник встал со стула, хотел что-то сказать.

- Стой на месте. Или я ее убью, - сказал он каким-то бабьим, истеричным голосом, приподняв рукав и показывая нож, упирающийся в черные лохмотья. – И не вздумай ломиться в палату. Если кто-то хотя бы тронет дверь – убью всех, кто там есть.