Питер Ловси - Скелет среди холмов (в сокращении)

Лицо из прошлого всплыло из-за развернутой газеты. Усы с сединой, карие глаза. Этот человек когда-то руководил операциями уголовного отдела, но после травмы головы ушел в продолжительный отпуск по состоянию здоровья.

— Джон Уигфулл? А я думал, вы давно забыли про наш бедлам. — Даймонд поставил на стол поднос.

— Меня привлекли к работе как гражданское лицо, — пояснил Уигфулл. — Я теперь специалист по связям с общественностью.

— Да ну? Значит, теперь, если мне понадобится отвязаться от газетчиков, буду обращаться к вам.

— В современной полиции приветствуется открытость, — принялся просвещать коллегу Уигфулл. — В прошлом мы недостаточно использовали возможности СМИ. Между тем собирать информацию можно и с помощью широкой публики.

— Развешивать плакаты «Разыскивается преступник»?

Выражение лица Уигфулла стало страдальческим.

— Мы живем в двадцать первом веке! Мне поручено сделать полицию более контактной.

— Надеюсь, вы не собираетесь раздавать кому попало мой телефон?

— Ни в коем случае, но, возможно, организую интервью с вами для какого-нибудь журнала или газеты.

— Даже не мечтайте, — нахмурился Даймонд.

— Не пугайтесь вы так, Питер. Ваша фамилия не в начале и даже не в середине моего списка.

Последнее замечание предназначалось для того, чтобы уязвить самолюбие Даймонда, и своей цели оно достигло.

— Кроме того, я скармливаю прессе лакомые кусочки, — продолжал Уигфулл. — Некоторые дела представляют интерес для публики, например дело пропавшего кавалера. — Последние два слова он произнес словно невзначай, как будто Даймонд должен был знать, о чем речь.

— Что это такое? Старинный портрет?

— Вы не слышали об этом деле потому, что расследование еще не начато. Неизвестно даже, есть ли здесь состав преступления… пока.

— Продолжайте.

— Две недели назад состоялась реконструкция битвы при Лансдауне. Сама битва происходила в 1643 году, а в 1993 году, в канун трехсотпятидесятилетия, любители истории впервые организовали большой сбор.

— Что?

— Подобные мероприятия называют сборами. Весьма живописное зрелище. Такие исторические общества, как «Запечатанный узел», относятся к сборам со всей серьезностью.

— Очень трогательно, — откликнулся Даймонд. — А теперь ближе к делу.

— Как я уже пытался объяснить вам, в этом году был проведен очередной сбор. Один из участников пал в бою, и с тех пор от него ни слуху ни духу.

— Убит?

— Будь он убит, все знали бы об этом. После сражения труп наверняка обнаружили бы.

— Вы же сказали, что он пал в бою, — напомнил Даймонд.

— Да, понарошку. «Убитые» какое-то время лежат на поле, а потом снова присоединяются к сражающимся. А этот пропал. Его хватились только через два дня, когда на автостоянке заметили его машину. В багажнике нашли костюм роялиста.

— Жаль, тогда это не так интересно. Разыскивается человек в шляпе с пером — вот была бы примета!

— Он был пехотинцем. Они носили шлемы.

— Если, как вы говорите, его машину нашли, значит, уже выяснили фамилию владельца.

— Да, это Руперт Хоуп, преподаватель истории из Бристольского университета. Родители живут в Австралии. Со дня сражения они не получали от сына никаких вестей. И его коллеги по университету тоже, — заключил Уигфулл.

— А машину пытались завести? Если она не заводится, то он, помучившись с ней, мог попросить кого-нибудь подвезти его.

— От него нет вестей уже двенадцать дней.

— Представим это дело так: после сражения ребята выпили, ваш кавалер перебрал, кто-нибудь из товарищей предложил подбросить его до дома, но по пути в Бристоль они попали в аварию.

— Мы знали бы об этом.

— Подождите, это еще не все. Водитель погиб, а его пассажир выбрался из машины и побрел куда глаза глядят. Ударился головой, потерял память. Поэтому мы и не знаем, что в машине был пассажир.

— И где же он сейчас? — с усмешкой спросил Уигфулл.

— В психушке. Проверьте, не поступал ли к ним пациент, уверяющий, что он кавалер.

Как обычно, Уигфулл воспринял его слова всерьез.

На следующее утро в полицейский участок на Мэнверс-стрит зашла местная жительница с тремя грейхаундами на поводке и большой обглоданной костью в руках.

— Я законы уважаю, — сообщила мисс Хибберт дежурному, — вот и решила узнать, могу ли я оставить ее себе.

На стол к сержанту Остину попадали и более шокирующие предметы. Кость он осмотрел без особого интереса.

— А вы хотите оставить ее себе?

— Для этих бедолаг. Их спасли от усыпления. Жизнь не баловала их подарками.

— Где вы нашли эту кость, мэм?

— В Лансдауне. И решила узнать, не человеческая ли она.

— Надеюсь, нет. — Сержант Остин повертел кость в руках. Один пес встал на задние лапы и попытался отобрать свою игрушку.

— Отстань, дурень!

— Не надо его обижать, — вступилась за грейхаунда мисс Хибберт. — Он в наморднике, значит, не укусит. Лежать, Гектор.

Сержант Остин потер тыльную сторону ладони.

— А когтями все-таки задел.

— До крови оцарапал?

— Если вы правда хотите знать — да.

— Простите, он не нарочно.

— Дайте-ка взглянуть, сержант, — вмешался врач, проходивший мимо. — Прививку от столбняка вам давно делали? У меня здесь есть сыворотка…

— Пустяки, царапина, — отмахнулся сержант. — Прививка мне не нужна.

— Извините, сержант, но я вынужден настаивать, ради вашей безопасности.

— Ладно, спасибо. — Судя по голосу, никакой благодарности к врачу сержант не испытывал.

— А эта бедренная кость вам зачем? Похоже, она человеческая.

Кость отнесли в уголовный отдел и показали Питеру Даймонду.

В судебно-медицинской антропологии он был не силен, но если врач решил, что кость похожа на человеческую, оставлять такую находку без внимания не следовало. Даймонд спустился к столу дежурного, чтобы поговорить с мисс Хибберт.

— Знаете, — сказал Даймонд, выслушав посетительницу, — я не прочь вместе с вами вернуться и осмотреть место, где вы нашли эту кость.

— Если вы предлагаете мне тащиться пешком обратно, да еще в гору, придумайте что-нибудь получше.

— А как собаки ведут себя в машине?

— Как ангелы. Если не обижать их.

Устроив трех «ангелов» на заднем сиденье, Даймонд ухитрился доставить их к месту находки без особых приключений — если не считать уткнувшегося сзади в его шею мокрого носа.

Пока Даймонд запирал машину, мисс Хибберт отпустила собак, и они помчались прочь по зеленой траве. После городской сырости чистый воздух пьянил как шампанское.

— Надо бы почаще бывать на природе, — заметил Даймонд.

— Мы бываем здесь каждый день, в любую погоду. — Мисс Хибберт направилась к поваленному дубу. — Я не поняла, где именно собаки взяли эту кость, но, когда я подошла, они дрались из-за нее.