Линкольн Чайлд - Багровый берег (ЛП)

Монстр держал запястье Гэвина, массивной, как и медвежья лапа, с лопатоподобными пальцами, оканчивающимися коричневыми ногтями. Он пристально смотрел на Гэвина, его зрачки сузились от ненависти. Казалось, что на мгновение эти двое застыли в гротескной картине.

И тогда существо издало звук… сердитый шипящий звук, который нарушил заклинание оцепенения.

Гэвин, морщась от боли, заговорил с выдающимся присутствием духа.

— Все в порядке, Моракс. Все будет хорошо. Теперь ты дома. Отпусти меня, пожалуйста.

Моракс снова зашипел. Казалось, он произносит нечто, вроде « shunnng », или « sohnn », Констанс не смогла распознать более четко.

— Ты причиняешь мне боль, — продолжал Гэвин. — Пожалуйста, отпусти.

В ответ Моракс скрутил запястье Гэвина еще одним резким поворотом. Раздался резкий щелчок. Сержант ахнул, но — к большому удивлению Констанс — сохранил самообладание.

Даже если бы она не слышала рассказ Гэвина, стало бы понятно, что у этих двоих была долгая и беспокойная история знакомства — история, которая казалась, вот-вот должна была достичь своего конца, так или иначе.

Оба были настолько сосредоточены друг на друге, что Констанс поняла, — у нее есть возможность сбежать, только если она будет двигаться осторожно. Однако путь, которым она впервые вошла в святилище, был заблокирован двумя противниками. Для спасения ей придется углубиться в туннели.

Она сделала шаг назад, а затем еще один, внимательно продолжая наблюдать за противостоянием.

— Моракс, — позвал Гэвин, — я теперь лидер ковена, а это значит, что мы — партнеры. То, что с тобой делали на протяжении многих лет, это совершенно неправильно, и…

С внезапным ревом, тварь дернула руку Гэвина и вырвала ее, как будто оторвала ножку у индейки. Кровь хлынула из оторванного запястья. С криком Гэвин отшатнулся назад, отчаянно пытаясь остановить кровотечение, его глаза широко распахнулись от ужаса. Демон снова взревел.

Констанс спокойно и медленно продвигалась вдоль задней стены комнаты. Эти двое были так поглощены своей борьбой, что полностью забыли о ней. Что бы ни происходило с Гэвином, это было нехорошо, и она особо не хотела этого видеть. Существо раздулось, подобно жабе, распаленное ненавистью.

— Пожалуйста, — умолял Гэвин, его голос прервался. — Мы уважаем вас, вы очень важны для нас! Я так… так сильно сожалею о том, что произошло. Теперь под моим контролем все будет по-другому.

Он протянул свою здоровую руку в умоляющем жесте.

Моракс, придя в ярость от этой речи, бессвязно взревел и схватил другое запястье, сильно скрутив и его. На этот раз Гэвин не выдержал и, издав пронзительный крик, рухнул на колени. Это был последний раз, когда Констанс видела сержанта — после этого она скользнула за угол в темноту центрального коридора и более глубоких туннелей за его пределами.

Пендергаст остановился у гребня невысокой песчаной дюны и взглянул вниз на руины Олдхэма, которые раскинулись в низине, заросшей кустарником и несколькими искривленными соснами. Шторм утихал — дождь временно прекратился, и ветер умолк. Но море продолжало с яростью колотить по галечному пляжу. Полная луна появлялась урывками, едва освещая мрачные руины, наполовину разрушенные стены, разбросанные тут и там провалы подвалов, кусочки посуды и морские стеклышки, блестящие на мокром песке.

Отпечатки босых ног твари оказались почти стерты, но на песке и на гальке все еще оставались от них углубления, и Пендергаст мог идти по следу. Он отметил, что некоторые следы явно принадлежали существу, но вперемешку с ними виднелись более мелкие углубления, принадлежавшие Констанс…

По расположению провалов подвалов Пендергаст смог определить, где проходила главная улица города. В ее дальнем конце он увидел разрушенную кирпичную стену на более высоком фундаменте из гранитных блоков: несомненно, это были руины церкви Олдхэма. Он подошел к краю спуска в подвал церкви, глубокое подвальное помещение встретило его разбитыми каменными блоками, разбросанными обвалившимися кирпичами, деревянными досками, мусором, а у задней стены еще и гнилой парусиной.

Он спустился в разрушенный подвал и осветил его фонарем, в первую очередь, обратив внимание на неприкрытую железную пластину у одной из стен, рядом с парусиной. Подойдя к ней, он встал на колени и осмотрел петли. Тщательное исследование показало, что они использовались — и часто. Он осторожно отодвинул пластину, не издав ни звука, и осветил внутреннее пространство за ней. Узкая каменная лестница вела к влажному туннелю, который, в свою очередь, уходил в темноту.

Прикрыв рукой фонарь, Пендергаст проскользнул внутрь, легко притворив за собой пластину. Выключив свет, он присел на лестницу, внимательно прислушиваясь к окружающему пространству: рокот прибоя здесь стал приглушенным, а из самого подземелья не доносилось ни единого звука, однако повсюду витало зловоние смерти и тления, слегка прикрытое слабым запахом горящего воска.

Он достал свой «Лес Баер» и снова прислушался. И снова — ничего.

Включив фонарик, Пендергаст осмотрел лестницу и увидел явные признаки того, что по ней недавно ходили, а именно песок, влагу от шторма, и частичный — но четкий — отпечаток голой ноги. В очередной раз он почувствовал глубокое беспокойство: след служил неопровержимым свидетельством того, что он упустил важные улики. Но даже сейчас, когда он анализировал эти самые доказательства в своем уме, то не мог прийти к объяснению внезапного появления в Эксмуте чудовищного босого серийного маньяка. Еще возникал вопрос, почему этот маньяк выбрал именно этот момент, чтобы выпустить свою ярость на город.

Внутри Пендергаста затаилось глубокое беспокойство о безопасности Констанс, в то время как он спускался по лестнице и продвигался вперед, скользя по туннелю подобно кошке. Резьба, как старинная, так и свежая — пиктограммы, рисунки демонов, символы, странные фразы на латыни — все это смешалось в один причудливый орнамент на стенах, мимо которых он проходил.

А затем он услышал нечто: животный рокот, и свистящую, получеловеческую речь. Пендергаст застыл, прислушиваясь, стараясь разобрать слова, хотя звук и искажался лабиринтом туннелей. Следом раздался голос, умоляющий и невнятный, снова слишком нечеткий, чтобы разобрать слова или даже пол оратора.

Звероподобный рев эхом разнесся по туннелям. Следом прокатился еще один рев, а затем, в ответ, разумный голос — умоляющий, сначала тихо, а затем все громче и громче. Вскоре речь оборвалась раскатистым, искаженным от ужаса и боли криком.

Пендергаст сорвался на бег. Туннель разделился, и он выбрал правую развилку, двигаясь в направлении, откуда, как ему показалось, пришел звук. Но в туннеле возникла еще одна развилка, и он снова выбрал то же направление, только чтобы обнаружить, что оказался в тупике. Он вернулся назад по собственным следам, и в этот момент раздался второй ужасный крик. Сейчас Пендергаст мог сказать, что это был мужской голос, но сквозивший в нем ужас оказался настолько глубоким, что его владельца никогда невозможно будет распознать.