Михаил Черненок - Поручается уголовному розыску

"... На основании изложенного комиссия приходит к заключению, что гражданин Семенюк Н. П. страдает хроническим психическим заболеванием в форме травматической эпилепсии со значительным снижением интеллекта и изменением личности по эпитипу. На это указывают данные о перенесенной им травме головного мозга с последующим развитием судорожных припадков, а также данные настоящего обследования, выявляющие у испытуемого нарушение мышления, снижение интеллекта и памяти в сочетании с нарушением критических способностей.

Степень указанных изменений столь значительна, что не позволяет испытуемому давать отчет в своих действиях и руководить ими. Поэтому в отношении инкриминируемого ему деяния гражданина Семенюка Н. П., как душевнобольного, следует считать НЕВМЕНЯЕМЫМ".

Антон вернул Степану Степановичу акт и спросил:

-- С кем он живет, этот Семенюк, на какие средства?

-- У него были сбережения. Сам он, разумеется, ими пользоваться не может. Врачи хотели устроить в стационар, но отыскался племянник. Вот его и определили опекуном. Живут вдвоем. -- Стуков спрятал акт в стол и положил ключи в карман.

8. Горизонт не расширяется

Прежде чем допрашивать Мохова и Костырева, Антон ознакомился с протоколом задержания и перечнем вещей, обнаруженных в чемоданах задержанных, отметив при этом для себя, что все похищенные из магазина вещи находились в чемодане Мохова. Не было только часов и одной бритвы. Зато наличных денег, с учетом стоимости купленных до Якутска авиабилетов, оказалось на триста с лишним рублей больше исчезнувшей из магазина выручки. В чемодане Костырева, кроме сменного белья, зубной щетки с мыльницей и электробритвы, лежал небольшой сборник стихов Петрарки. На титульном листе знакомым для Антона почерком Березовой было написано: "Солнышко! Не сердись на меня". Антон несколько раз прочитал надпись, безуспешно стараясь понять, по какому поводу она сделана, полистав страницы, пробежал взглядом несколько коротких стихотворений, затем положил книжку на место и решил начинать допрос.

Федор Костырев -- здоровенный парень, смуглостью и лицом похожий на отца, казался старше своих двадцати трех лет. Поправляя широкой ладонью то и дело свисающую на лоб густую прядь черных волос, он понуро смотрел в пол, изредка бросая взгляд на включенный магнитофон. На все вопросы, касающиеся магазина, упрямо твердил: "Ничего я не знаю".

-- Вас задержали с Моховым. Где и когда вы с ним встретились? -- начал с другого конца Антон.

-- В пятницу, в райцентре, -- коротко бросил Костырев.

-- Куда собирались уехать?

-- Не уехать, а улететь в Якутск. Билеты же у нас отобрали. Чего лишний раз спрашиваете.

-- Почему именно в Якутск?

-- Потому что дальше билетов не достали. Справки там какие-то надо в кассу предъявлять.

-- Значит, дальше собирались?

-- Собирались, -- подтвердил Костырев. -- Мохов давно уговаривал завербоваться на север.

-- Почему только в пятницу вы на это решились?

-- Решился, и все. Какое вам дело -- почему.

-- В ночь с субботы на воскресенье в райцентре обворовали магазин, --строго сказал Антон. -- В чемодане Мохова обнаружены краденые вещи.

-- С него и спрашивайте, -- буркнул Костырев.

-- А что вы на это скажете?

-- Ничего. Фискалом никогда не был и быть не собираюсь.

-- Блатной жаргон уже успели изучить?

- С кем поведешься -- от того и наберешься, -- Костырев усмехнулся. --В кэпэзэ научат. Со стажем урки сидят.

-- Запугали?

-- Тот еще не родился, кто меня запугает.

-- Давно с Моховым дружите?

Костырев коротко исподлобья взглянул на Антона.

-- Какая у нас дружба? Я на севере собирался работать, а не воровать.

-- А Мохов, выходит, воровать собирался?

-- Не ловите на слове.

Антон достал из портфеля кепку, найденную в магазине, и, стараясь заметить, какое это произведет впечатление, положил ее перед собою на стол. Костырев ничуть не изменился в лице. На вопрос: "Узнаете ли кепку?"-- как ни в чем не бывало ответил:

-- Узнаю. Моя.

-- Ее нашли в обворованном магазине. Как она туда попала?

Костырев опять усмехнулся, пожал плечами.

-- Почему молчите?

-- Если скажу, что оставил две недели назад, вы не поверите.

-- Это почему же не поверю?

-- Потому что наивно. Вам же надо доказательства, а у меня их нет, доказательств.

-- Значит, можно считать, что вы совместно с Моховым обворовали магазин и оставили там свою кепку.

-- Ничего я не воровал. Кепку раньше оставил, когда прилавок в магазине ремонтировал. Заведующая, тетя Маша, может подтвердить.

-- Вы уверены в этом?

-- Нет. Она трусливая, тетя Маша. С перепугу может от всего отказаться и что попало наговорить.

-- Так кто же, все-таки, был в магазине: вы или Мохов?

-- Хотите, считайте, что я был. Мне все равно.

-- Поймите, -- спокойно заговорил Антон. -- Совершено преступление. Допустим, вас накажут, а настоящий преступник-запевала останется на свободе. Он может совершить более страшное преступление.

На лице Костырева мелькнуло не то сожаление, не то улыбка:

-- Это ж хлеб для вас.

-- Поменьше бы такого хлеба. Хочется, подписывая обвинительное заключение, иметь чистую совесть.

-- Пусть совесть вас не мучает. На допросе меня не запугивали. Так что вину свою признаю по собственной воле, под давлением неопровержимых улик, как говорят в суде. Кепку-то мою нашли в магазине.

Антон достал фотографию мертвого Гоги-Самолета и, подав ее Костыреву, спросил:

-- Вам знаком этот человек?

Костырев с нескрываемым удивлением уставился на снимок и тихо проговорил:

-- Кажется, Гога-Самолет, -- вскинул глаза на Антона. -- Мертвый, что ли?

Антон кивнул головой.

-- Кто это его?

-- Вам лучше знать, -- с намеком сказал Антон. Костырев буквально впился взглядом в фотографию.

Лицо его заметно бледнело. Он опять взглянул на Антона и спросил:

-- В магазине, что ли?

-- Да, в магазине. Надеюсь, теперь понимаете, какую ответственность берете на себя?

Наступила затяжная молчаливая пауза. Щеки Костырева вздувались желваками.

-- Что на это скажете? -- поторопил Антон.

-- Никого я не убивал и в магазине не был, -- изменившимся, глухим голосом ответил Костырев. -- Но если вы не можете найти убийцу, пишите на меня.

-- Слушайте, Федор! -- не сдержался Антон. -- Что вы чудака разыгрываете?! Мохов был в магазине?

-- У него спрашивайте, -- глядя в пол, пробурчал Костырев.

Антон взял себя в руки, заговорил спокойно:

-- Первый раз из-за Мохова вы получили пятнадцать суток, сейчас можете заработать несколько лет.

Костырев исподлобья взглянул на Антона:

-- Пятнадцать суток я из-за себя получил. Не могу видеть, как пятеро здоровых мужиков лупят одного хиляка. Не вытерпел, заступился.

-- Что у вас произошло со Светланой Березовой? -- Антон решил показать свою осведомленность. -- Почему вы ей такое письмо прислали?