Михаил Черненок - Поручается уголовному розыску

Зазвонил телефон. Степан Степанович неторопливо снял трубку и, не садясь за стол, ответил:

-- Уголовный розыск. Стуков слушает.

-- Привет старому чекисту, -- раздался в трубке добродушный голос. --Не узнаешь?

-- Михаил Максимович?... -- на всякий случай уточнил Стуков, признав по голосу известного в городе профессора медицины, с которым давно был дружен.

-- Хорошо ли живется, милейший Степан Степанович?

-- Слава богу, ничего, как говаривали в старину.

-- Здоровье как?

-- Скрипим помаленьку.

-- У меня необычная просьба. Знаешь, какая?

-- Скажешь, буду знать.

-- Хотел сегодня, вот прямо сейчас, к тебе заехать, но времени свободного, будто назло... ни минуты! -- голос в трубке вздохнул. -- Один из моих знакомых попал в неприятную историю. Надо ему помочь...

-- Скорая помощь -- это по твоей, медицинской, части, -- пошутил Стуков.

Профессор кашлянул, вроде бы замялся, словно раздумывал, как лучше начать изложение существа дела. Наконец заговорил:

-- Понимаешь... Не хочу ручаться головой и давать легкомысленных заверений, но самым серьезным и убедительным образом прошу тебя помочь. Насколько мне известно, ты в курсе дела врача Айрапетова. Так вот, смею сообщить, что являюсь руководителем его научной работы и довольно хорошо знаю Игоря Владимировича не только как талантливого врача, но и как очень порядочного человека. Ради нашего с тобою многолетнего знакомства прошу поверить, что даю такую характеристику, не вступая в сделку со своей совестью.

-- Вполне верю, Михаил Максимович. Что, Айрапетов жалуется на несправедливые действия уголовного розыска?

-- Напротив, о вашей работе он самого высокого мнения.

-- В чем же дело?

-- Понимаешь, он рассказал мне о неприятности, в которую попал по воле нелепого случая.

-- Ты на сто процентов уверен, что это именно нелепая случайность?

-- Пусть не на все сто, но на девяносто девять!

-- Иногда один процент бывает решающим.

-- Согласен. Только в данном случае... Словом, Айрапетов не тот человек, чтобы сознательно связаться с преступниками. Помоги, пожалуйста, ему выпутаться из грязной истории. Надо спасти талантливого врача. Ведь вся следственная и судебная волокита может так сильно травмировать Игоря Владимировича, что он на какое-то время бросит научную работу.

-- Каким же образом, любезный Михаил Максимович, можно помочь Айрапетову, если он, допустим, виновен в совершении преступления и должен по закону нести ответственность?

Профессор опять кашлянул, замялся.

-- Я не допускаю мысли, что Игорь Владимирович виновен настолько, чтобы ему пришлось отвечать перед судом, и прошу не о том, чтобы обойти требования закона, а о том, чтобы ты самым тщательным образом разобрался в случившемся и помог доказать невиновность. Айрапетов хорошо разбирается в медицине, но не знает уголовных параграфов или статей, как они там у вас называются... По причине этого незнания может запутаться в дебрях уголовно-процессуальных положений.

-- Перед тем, как передать собранные материалы в следственное отделение, каждый сотрудник уголовного розыска делает все возможное, чтобы двусмысленностей в этих материалах не было. Я -- не исключение.

-- Спасибо, Степан Степанович. Постараюсь все-таки сегодня к тебе приехать и побеседовать об этом деле поподробней.

-- Пожалуйста, Михаил Максимович.

Стуков положил трубку и, нахмурившись, прикурил погасшую сигарету. Подобные разговоры он всегда принимал с неприязнью, каждый раз поражаясь той необъяснимой находчивости, с какой не в меру ловкие и пронырливые люди, попав в неприглядные истории, находят самые невероятные пути и знакомства, чтобы "повлиять" на сотрудника уголовного розыска, ведущего расследование. Как раз это, считал он, было и в сегодняшнем разговоре с профессором. Правда, Михаил Максимович, человек умный и порядочный, был далек от мысли предлагать сделку с совестью, но его просьба -- помочь разобраться Айрапетову "в дебрях уголовно-процессуальных положений" -- больно задела Степана Степановича. Создавалось впечатление, будто без этого влиятельного звонка старый сотрудник уголовного розыска мог спустя рукава отнестись к судьбе Айрапетова.

Несколько раз кряду затянувшись сигаретой, Стуков сел за стол и достал папку с текущими делами. Однако сосредоточиться за работой он не успел. В дверь решительно постучали, и в кабинет вошла взволнованная, модно одетая, дама. Едва взглянув на нее, Степан Степанович -- со слов Бирюкова -- узнал Евгению Петровну Айрапетову. Предчувствуя неприятный разговор, сухо предложил ей сесть. Стараясь не выказать своего раздраженного состояния, достал новую сигарету. Евгения Петровна устало опустилась на стул, бережно поставила к себе на колени черный внушительный портфель и, отрекомендовавшись, возбужденно заговорила:

-- У меня к вам очень серьезное дело. Мой сын попал в нелепую катастрофу, и я, как мать, прошу выручить его из беды. Уверяю, Игорек ни в чем не виновен. Его запутали авантюристы. Он очень верит людям, он почти ребенок в понимании человеческих отношений...

-- Простите, -- осторожно перебил Степан Степанович. -- Сколько лет вашему ребенку?

-- Игорьку? Тридцать... -- Евгения Петровна словно поперхнулась и тут же заволновалась пуще прежнего: -- Да разве в возрасте дело! Игорек рос среди порядочных людей и в тридцать лет остался доверчивым, словно ребенок. Боже! У него защита диссертации на носу, и вдруг такое горе свалилось. Не представляю, что делать?... Что делать?...

-- Я знаком с вашим сыном и, мягко говоря, с его горем.

-- Почему, "мягко говоря"? -- насторожилась Евгения Петровна.

-- Потому что Игорь Владимирович не производит впечатление недоросля. Это красивый, обаятельный, умный и очень сообразительный мужчина.

-- Боже! Какой он мужчина! -- Евгения Петровна страдальчески поморщилась. -- Он даже женат не был ни разу, хотя другие в его возрасте...

Степан Степанович усмехнулся:

-- Разве, чтобы стать мужчиной, непременно надо жениться?

-- Вы неправильно меня поняли. Для матери ребенок даже в преклонном возрасте остается ребенком. Скажете, не так?

-- Так, -- Стуков наклонил голову, -- с той лишь поправкой, что с достижением совершеннолетия "ребенок" уже начинает нести ответственность за свои поступки без участия матери.

Айрапетова растерянно уставилась на Степана Степановича, торопливо достала из портфеля носовой платок и вытерла внезапно появившиеся слезы. Какое-то время она помолчала, затем жалобно всхлипнула и тихо обронила:

-- Если бы вы знали, какая сейчас творится буря в душе Игоря. У него уже нет сил бороться...

-- Если он ни в чем не виновен, нет оснований волноваться...

-- Но покой Игоря надо беречь! Мой сын -- талантливый врач!