Кэрри Лонсдейл - Лазурь на его пальцах

– Все-таки она свое получит, – усмехнулась Кристен.

Я взяла с сушилки чистую чашку:

– Если я этого не сделаю, она заявится сюда и нацедит себе кофе сама. Так что игнорировать ее нет никакого смысла.

Домой я в тот вечер вернулась совсем поздно. Я несколько часов намывала в своей кофейне пол, столы, шкафчики, стойку – словно надеясь как-то уничтожить свое отчаяние и подавленность. Не помогло. Я все равно пребывала в невероятно угнетенном состоянии.

Вероятно, днем мне доставили посылку – она дожидалась меня на коврике у двери. Подхватив ее под мышку, я зашла в дом, кинула сумочку и ключи на привычное место. Потом прошла в кухню и осмотрела почтовую упаковку. Обратного адреса на ней не значилось – был только мой адрес да штемпель международного отправления. Из Мексики. На печати, проставленной поверх марок, было написано: «Оахака, Мексика».

У меня ёкнуло сердце. Я торопливо вскрыла посылку. Внутри, завернутая в пузырчатую пленку, лежала картина. «На лужайке» . Миниатюрная версия той работы в акриле, что висела у меня на стене гостиной. Причем холст, который я сейчас держала в руках, был оригиналом. Это я, помнится, убедила Джеймса изобразить нашу заветную полянку в крупном размере, потому что мне очень нравились и царившие там краски, и то, как высокие травинки влажно поблескивают в свете раннего утра. В правом нижнем углу, выведенные «фирменным» оттенком Джеймса – «карибским голубым», который он смешивал под цвет моих глаз, – тем цветом, который он всегда использовал для авторской подписи, виднелись его инициалы. «Дж. К.Д.».

У меня нещадно задрожали руки. Я перевернула холст. Сзади к нему была приклеена записка, написанная от руки на маленьком листочке почтовой бумаги с логотипом отеля. Уже знакомого мне «Каса-дель-Соль».

«Дорогая Эйми,

Вот вам доказательство. Опасность наконец-то миновала, и Джеймсу ничто не грозит. Меня просили вас разыскать. Ему пора узнать правду. Приезжайте в Оахаку.

Джеймс – жив?! О господи! Джеймс – жив!

Меня всю так затрясло, что я едва не выронила из рук картину. Над верхней губой и над бровями выступили крупные капли пота. Живот скрутило от спазмов.

Что вообще происходит?!

«Нет никаких весомых доказательств того, что Джеймс жив», – так начиналось электронное послание Рэя. – Не тратьте ваше время и деньги. Не вижу ни малейших причин продолжать расследование. Рекомендую прекратить поиски».

Те факты, что раскопал Рэй, полностью соответствовали всем документам и свидетельствам, касающимся Джеймса. Гибель его случилась в точности в то время, что указывал Томас.

Тогда какого дьявола картина Джеймса оказалась в Мексике?

Я утерла струившиеся по лицу слезы, которые заметила только сейчас, и взялась за телефон. Набрала номер единственного человека, способного меня понять.

– Алло? – послышался вялый сонный голос.

– Кристен, Джеймс правда жив!

Забронировав себе без промедления номер в отеле в Пуэрто-Эскондидо, я почти весь остаток ночи провела, то глядя в потолок, то меряя шагами комнату. В голове был только Джеймс.

Провалилась в сон я лишь под утро. В 4.06 меня разбудила Надя, громко забарабанив в парадную дверь. С осоловелыми после двухчасового сна глазами я добрела до прихожей.

– Ну, наконец-то, – сказала Надя, когда я ей открыла, и решительно прошла мимо меня внутрь. – Держу пари, ты никак не ожидала меня увидеть в этот глухой час.

Одетая в сверкающий стразами, броский спортивный костюм и шерстяной шарф, обмотанный вокруг шеи, она остановилась посреди комнаты, между кожаными креслами.

Я заперла дверь.

– Кристен проболталась.

– Да, она звонила пару часов назад. Она всю ночь страшно дергалась, волнуясь, что ты сделаешь какую-нибудь глупость. – Надя стрельнула глазами на мой чемодан на колесиках, который я поставила в уголок у входной двери. – Типа в одиночку дунешь в Мексику.

– Вы не сможете меня остановить, – вскинула я подбородок.

– Собралась в Оахаку? Не самое, скажу я, безопасное местечко для путешествий.

– То же самое можно сказать и обо всем штате Калифорния, – парировала я и удалилась на кухню. Вполне можно было уже и кофе себе сварить: я все равно уже не легла бы спать до вылета.

Надя последовала за мной.

– Кристен очень беспокоится. Она не хочет, чтобы ты туда ехала.

– И подослала тебя, чтобы меня отговорить.

– Она же знает, что ее ты не послушаешь.

– Тебя я тоже слушаться не стану. – Я загрузила молотый кофе и запустила кофеварку. – Во второй половине дня я вылетаю, и мне без разницы, что вы там об этом скажете. Я все равно поеду.

И я направилась к спальне.

– Ну и хорошо.

Я застыла.

– Что?

Надя подошла ближе и вперила в меня пристальный взгляд своих зеленых глаз, в столь ранний час напрочь лишенных косметики.

– Я сказала: «Хорошо». Я сама хочу, чтоб ты туда слетала.

– Почему?

Она повела плечами.

– Потому что с тех пор, как не стало Джеймса, ты словно увязла в болоте.

– Ничего я не увязла…

– А ты посмотри вокруг себя! – взорвалась подруга. Я вздрогнула, будто она меня ударила. Обычно, чтобы Надя так вспылила, надо было сильно постараться, так что, похоже, встревожила я ее не на шутку. – У тебя же тут повсюду Джеймс! Его одежда до сих пор в твоем шкафу, его фотографии – куда ни плюнь, повсюду! Пора уже как-то двигаться дальше!

– Я попыталась…

– Значит, плохо попыталась!

– А ресторан…

Но она лишь отмахнулась.

– Ладно, открыла ты свой ресторан. Честь тебе и хвала! Какой прогресс – если взглянуть снаружи! Но вот здесь, – она уткнула мне в грудь ладонь, – ты все равно увязла на месте. Ты у нас прямо ходячая хрестоматия по части стадий переживания горя! Так основательно прошлась по всем до единой! Люди умирают, Эйми. И ты тут ничего не можешь поделать, кроме как собраться с силами и двигаться дальше. Почему ты никак не можешь принять тот факт, что Джеймс мертв?

– Потому что он не мертв! – яростно парировала я.

Надя уперлась кулаками в бока и ненадолго зажмурила глаза. На ее глазах блестели слезы.

– Послушай, я понимаю, почему ты так себя ведешь. После того как мой отец бросил маму, мне действительно очень, очень тяжело было это пережить, пока я наконец не приняла для себя тот факт, что его больше нет. Он от нас ушел – и я его отпустила. Полностью и навсегда – как отрезала. – Она прорезала воздух между нами ладонью. – Вот только знаешь, какая тут возникла беда?

Я с сомнением качнула головой, не представляя пока что, к чему она клонит.

– Для меня после этого оказалось очень просто посылать куда подальше любого парня, пытающегося как-то со мной сблизиться. Я никому из них не доверяла. Ведь он все равно меня бросит – не сейчас, так через месяц, но рано или поздно это случится. Я ему наскучу, и он уйдет. А потому уходить должна я, пока ему не представилась такая возможность. – Надя резко вдохнула, у нее сбилось дыхание. – Знаешь, что во всем этом самое скверное?