Кэрри Лонсдейл - Лазурь на его пальцах

Плотно стиснув губы, он оставался безмолвен. Но было заметно, что его мозг работает на сверхоборотах. Может, он все-таки старался меня вспомнить? Искал в памяти хоть что-то, связанное со мной?

– Ну, скажи же что-нибудь! – взмолилась, не выдержав, я.

Он на мгновение опустил веки, словно стирая напрочь всякую неопределенность и ненужные вопросы, которые я успела заметить в его глазах.

– Я очень сочувствую вашей потере, но я не Джеймс. И никак не могу им быть. У меня здесь своя жизнь, друзья. Семья наконец. Сестра моя Имельда…

– Имельда Родригес?! – ахнула я.

– Вы ее знаете?

– Я знаю, кто она такая, – злобно прорычала я, ошеломленная тем, как все внезапно связалось воедино. Что же все-таки происходит?

«Думай, думай, думай!» – потерла я виски.

Карлос между тем сложил руки на груди и резко набрал воздуха.

– Я полагаю, вам лучше уйти.

– Что? Почему?

– Вам следует покинуть этот дом. Немедленно, – сурово велел он.

Стараясь сохранить самообладание, я выждала пару мгновений, однако он не отступил, не изменил решения – упрямый, каким был всегда. Ничего от него больше не услышав, я решительно прошла через комнату, однако в дверях остановилась.

– Уж не знаю, что там наболтала тебе Имельда, но она тебе вовсе не сестра. У тебя есть брат, и зовут его Томас. А еще у тебя есть невеста.

– Вы ошибаетесь.

– В данном случае я абсолютно права.

Поспешно покинув Карлоса, я убежала на пляж. После такого разговора мне надо было прийти в себя. Бессильно опустившись на песок, я подставила лицо ветру, надеясь, что этот легкий бриз унесет прочь всю мою боль. Боль отвержения, боль предательства и боль от всего, что было потеряно для нас навеки.

Полежав какое-то время на песке, я заказала себе в пляжном баре «Май Тай» и пару стопок текилы. Опрокинув в себя все подряд, я раскинулась на шезлонге у самой воды, ожидая, когда мною овладеет тупая бесчувственность. Я облажалась с Карлосом и капитально обидела Яна. Карлос больше не захочет меня даже видеть, а Ян, можно не сомневаться, уже сходит с ума, повсюду меня разыскивая. А потому, чем разбираться с кашей, которую я тут заварила, лучше было просто заснуть.

Перевернувшись на живот, я поскребла руками песок, зарываясь ладонями глубже, в таящуюся там прохладу. Пальцы разминали мягкую массу в том же ритме, в каком я обычно месила тесто, и мой одурманенный алкоголем мозг как-то незаметно перенес меня в кухню «У Эйми». Я стояла рядом с Мэнди, смеясь и планируя меню на день. Мы вместе вымешивали тесто для всевозможной утренней выпечки. Пропитанный солью пляжный воздух ассоциировался с морской солью, которую мы добавляли в мучные изделия, а проскальзывающий под пальцами песок своей мягкостью напоминал шелковистую текстуру теста, которое впервые научила меня делать мама.

С этой мыслью о маме сознание повлекло меня дальше, и я оказалась уже в маминой кухне, где в воздухе веяло чудесным ароматом свежеиспеченного яблочного пирога и где я сидела на табурете рядом с мальчиком, с которым только-только познакомилась. Он тогда припорошил мне голову кристалликами сахарного песка – «Волшебной пылью памяти» – и сказал, что я никогда его не забуду.

«Ох, если бы то же самое можно было проделать и с ним!»

Я зарыдала, стискивая кулаки и, точно тесто, выжимая между пальцами песок. Мало-помалу мои рыдания стихли, меня охватило вялое безразличие, и я наконец погрузилась в сон.

Когда я проснулась, совершенно растерянная и заторможенная, то побрела к отелю, рассчитывая еще хоть немного поспать у себя в номере. Мыслить здраво я была сейчас не в состоянии, а потому в данный момент сочла за лучшее просто игнорировать свои проблемы.

Я прошла через дворик с бассейном, направляясь к главному вестибюлю.

– Эйми!!!

Вздрогнув, я обернулась. Через патио за мной напористо шагал Ян. Я ускорила шаг. Он забежал вперед и преградил мне дорогу.

– Ты ушла.

Я уперлась взглядом ему в грудь.

– То, что произошло прошлой ночью, не должно было случиться.

– Что за чушь! – Он порывисто пробежал пальцами по волосам и уже тише добавил: – Посмотри на меня. Пожалуйста.

Я подняла глаза. В его лице читалась такая боль отверженности, что я мысленно содрогнулась. Я действительно сделала ему больно!

Я потянулась было обнять Яна, но вовремя себя остановила.

– Это была ошибка, Ян. Прости. Забудь то, что между нами произошло.

– Это была лучшая ночь… – Он запнулся, словно проглотив комок, и посмотрел куда-то за моим плечом. Ноздри его взволнованно раздувались. Спустя мгновение Ян вновь встретился со мной глазами, и морщинки на его лице как будто прорезались глубже. – Я никогда ее не забуду.

«Я тоже», – подумала я. Но мне следовало завершить начатое дело – найти ответы на вопросы в отношении Джеймса.

– Ты была у него?

– Я не готова к этим отношениям, Ян. – Я помахала ладонью между ним и мною, не отвечая на его вопрос. – Я приехала сюда ради Джеймса. И я всегда буду думать о нем.

– А когда ты наконец подумаешь об Эйми?

Я даже скрипнула зубами. «О ней-то я как раз все время и думаю!»

– Иди-ка сюда. Я хочу тебе кое-что показать.

И, схватив за руку, Ян повел меня к одному из столиков, прячущихся в тени зонтов. Там лежал его открытый ноутбук. Ян подставил мне легкое кресло, сам опустился на соседнее и, отодвинув ноутбук, развернулся на сиденье ко мне лицом.

– Я нашла пропавшие картины Джеймса, – сообщила я.

Он издал протяжный хриплый вздох.

– Они оказались на втором этаже, в личной студии Карлоса. – Я подцепила ногтем отслоившуюся краску на подлокотнике. – Он совершенно меня не помнит и притом ведет себя так, будто у него вовсе не было потери памяти. Я предложила ему помощь, а он велел мне уйти. А еще сказал, что Имельда – его сестра. Я не понимаю, что с ним происходит.

Ян задумчиво потер ладонью подбородок.

– Помнишь, что я говорил тебе о своей матери?

Я откинулась на спинку кресла.

– Какое отношение это имеет к Джеймсу?

Но Ян вперил в меня жесткий взгляд, и я невольно уселась поглубже.

– Ну, ты не слишком много мне рассказывал о ней. Только что у твоей мамы были некоторые проблемы… с душевным здоровьем.

– У нее было диссоциативное расстройство идентичности, которое чаще называют как расстройство множественной личности. У мамы этих личностей было две. Сара, ее основная сущность, была моей матерью. А еще была и Джекки… – Ян подвинулся на сиденье, потер ладони о шорты. – Это ее состояние держало меня в постоянном страхе. То, что происходило с мамой, сильно напоминало историю Джекила и Хайда [30] Имеется в виду готический роман Р. Л. Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» (1886 г.), где развивается тема раздвоения личности. . Возвращаясь из школы, я никогда не знал, кого встречу дома.