Елена Богатырева - Ловцы душ. Исповедь

— Это отвратительно!

— Лариса, не торопись с выводами. Ты испугалась, да. Но ведь ничего смертельного не произошло. Просто кто-то пошутил.

— Она была распята, — шипящим шепотом сказала Лариса. — Мало того что…

У нее не было сомнений, кто бы мог подстроить ей такое. Конечно, его жена! Или дочь! Нужно рассказать обо всем Косте. Лариса набрала в легкие побольше воздуха, посмотрела Косте в глаза, и ей вдруг стало так себя жалко, что она ничего не сказала, а только расплакалась.

Он подошел к ней, потрепал по плечу. Последняя мысль — успокоить девушку и идти домой — увяла, едва возникнув. Дальше их действия как-то разом утратили осмысленность. То есть сначала он утешал ее, а потом уже очнулся, чтобы отдышаться от затянувшегося поцелуя. Потом — диван… и он пытается расстегнуть ее блузку. А она помогает. И последняя мысль: «И как это все так…» — практически уже совсем неуместна, потому что — не до рассуждений.

К середине ночи они лежали рядом на диване, и к Косте медленно возвращалась способность думать. Лариса спала, положив подбородок на его плечо. Санников всю жизнь завидовал людям, которые способны вот так блаженно засыпать при любых обстоятельствах. Он откинул с ее лица прядь волос и залюбовался. Еще сегодня утром он и представить себе не мог, что так все обернется. И уж конечно не представлял, как она хороша!

Нет, ни за что он с ней не расстанется. Он готов на все, только бы вот эта тихая радость, которую он теперь испытывал, никогда не кончалась. Ему казалось, что теперь не нужно будет искать поводов для встреч. Разве сегодняшняя ночь — не повод? Правда, было одно но… Вряд ли Лариса влюбилась в него без памяти. Этот взрыв скорее можно отнести на счет ее переживаний. Но разве это важно? Его чувств достаточно на двоих. А потом, если бы у него было время, возможно, он сумел бы заслужить ее любовь.

Засыпая, он услышал, как в стенном шкафу забила крыльями летучая мышь, и снова блаженно улыбнулся. Сейчас он обожал эту маленькую мохнатую мерзавку. Она принесла ему счастье. Если они с Ларисой когда-нибудь поженятся, он непременно закажет портрет этой мышки и повесит в изголовье их кровати…

Нина Анисимовна, запыхавшись, поднялась на третий этаж и осторожно постучала три раза. Николай Иванович открыл ей уже в пальто и с чемоданчиком.

— Ей лучше, — сообщил он с порога. — Все инструкции в письменном виде у постели. Я валюсь с ног. Пошел. Кстати, тебе удалось вздремнуть? День предстоит нелегкий.

— Все в порядке.

— Ну тогда иди к ней. Не исключено, что с минуты на минуту она придет в себя.

Нина Анисимовна закрыла за Николаем Ивановичем дверь и прошла к Марте. Как только она вошла, Марта тут же открыла глаза:

— Кто этот человек?

— Мой приятель. В прошлом — превосходный хирург. Не волнуйтесь, он сделал все, что нужно.

— Есть надежда? — тревожно спросила Марта.

— Более того — почти уверенность, что все будет хорошо.

— Тогда… Вы их нашли?

— Дневники? Да.

— Прочли?

— Только начала.

— Там есть пробелы, — сказала Марта. — В самом начале.

И замолчала. Всю жизнь хранить свою тайну и теперь довериться совершенно незнакомому человеку? Она была в замешательстве. Но тайна, как кислота, имеет особенность разъедать человека изнутри. Тайники души Марты давно были полны прорех, тайна больше не умещалась в ее сердце. Особенно теперь, когда жизнь висела на волоске.

Все, что происходило до того, казалось ей лишь романтической игрой, исполненной глупых надежд и неоправданных ожиданий.

Выстрел оборвал игру.

Он возвестил, что условия изменились, и если она и дальше собирается участвовать в главных событиях, то ей необходимо подготовиться. Ей просто необходим был какой-нибудь обыкновенный человек, прочно связанный с реальностью, способный выслушать ее и, быть может, дать дельный совет. Женщина, сидящая на краешке ее кровати, прожила долгую жизнь, может быть, она и сможет…

Марта отбросила последние сомнения, но на всякий случай сказала:

— Я не имею права вас втягивать… Похоже, теперь это очень опасно.

Нина Анисимовна, приготовившаяся услышать, что же там за пробелы в дневнике, лишь всплеснула руками.

— В семьдесят лет существует лишь одна опасность — стать никому не нужной. Вот это действительно страшно. А все остальное — ерунда.

Марта улыбнулась. Вчерашняя жгучая боль отступила, лишив тело последних сил, брошенных на борьбу с нею. Внутри разливался покой, означающий одно из двух: либо опасность миновала и она выкарабкается, либо — конец близко. Выбирать не приходилось. А потому… Марта начала рассказывать.

Нина Анисимовна слушала ее завороженно, прикрывая иногда глаза, чтобы увидеть ту самую реку, бегущую между двух холмов, или розовые облака, отражение которых плавает в озере перед восходом солнца, Евгению, с развевающимися огненными волосами в экстазе на вечерней молитве, Галину, копающуюся в огороде с большим энтузиазмом, чем остальные…

Марта рассказывала.

День стоял пасмурный, тяжелый. Облака можно было достать рукой. Они гроздьями свешивались между деревьями. Марта часто гуляла в лесу, чувствовала его магию. Она никогда не могла бы сказать, сколько времени пробыла там, — время в лесу растворялось. Здесь царили свои законы. Она могла зайти как угодно далеко и безошибочно потом найти дорогу обратно. Не потому, что оставляла заметки в виде сломанных веточек или, скажем, ориентировалась по солнцу. Она всегда шла наугад, но ни разу не ошиблась. У нее было врожденное чувство ориентации, как у животных.

И еще ей хотелось найти те пещеры, о которых Рерих писал, что они есть, — подземные бесконечные ходы, соединяющие Алтай с Тибетом. Наследство древних. Тех, что ушли давно…

«А как выросла белая береза в нашем краю, так и пришел белый царь и завоевал край наш. И не захотела чудь остаться под белым царем. Ушла под землю. И захоронилась каменьями».

В этот день она бродила уже достаточно долго, но темный лес с висящими в кронах облаками не отпускал, обволакивая влажным теплом. Марта повернула к реке — нужно было пройти немного вперед и спуститься по холму вниз. И вот, уже услышав плеск воды, она вдруг столкнулась с человеком.

Откуда он вынырнул, Марта не смогла бы сказать, и как она его не заметила — тоже. Порой она замечала юркую пеструю мышь, пристроившуюся в корнях, а тут… Длинные волосы, борода. Сначала она приняла его за старика и, только когда он заговорил, поняла, что перед ней человек молодой, едва ли старше нее самой.

— Кто вы? — спросил он, не поздоровавшись, уставившись на нее исподлобья.

— Марта.

Ей стоило труда преодолеть первый испуг и отвечать с достоинством.